Путь души

Игорь Сульг Путь души

Ржавеет золото, и истлевает сталь,
Крошится мрамор – к смерти все готово.
Всего прочнее на земле печаль
И долговечней – царственное слово.

(Анна Ахматова)

I. Ранние стихи (1977–1989)

Морские мотивы

1. Пенители морей

В дальнем прошлом, в океане,

Лет четыреста назад,

Бороздил морские дали

Флибустьер, корсар, пират.

Генри Морган беспощадный,

«Меч Кровавый», грозный Кидд,

Франсуа Ле Клерк лукавый,

Спетый бурями бандит.

Совершал разбои в море

Роджер «Черной Бороды»,

В поисках за лучшей долей

Жег суда и корабли.

Бил испанцев, проклиная,

Дрейк – расчетливый пират.

Кровной местью наслаждаясь,

Приумножил он свой клад.

Братья Лафиты топили

Франков, сэров корабли,

Португал, испанцев били,

Чуть завидев их вдали.

Черный Роджер развивался

На пиратских кораблях,

И боялись государства

С «джентльменами» в морях

Ссориться. И приглашали

Их на службу, ведь тогда

Лучше их на поле брани

Не могли найти солдат.

В наше время не забыли

Кровь романтиков морей,

Только вот другая сила

Манит в прошлое теперь.

Сила духа и отваги,

Сила мужества в боях,

И в презренье как кидались

Малой горсткой на фрегат.

Как, с победой поздравляя,

Пили терпкое вино…

Что-то в них всегда пленяло,

Несмотря там ни на что.

Мы под песню «Бригантина»

Уплывали в мир мечты,

Где кончается рутина,

Где корсарские костры.

И представить до заката,

Сможем, коль с мечтой в ладах,

Одноглазого пирата

И со шпагою в руках.

(май, 1977 – январь, 1985)

2. Спасенные ураганом

В туманистой мгле урагана,

Седые бушпритом круша

Бурлящие волны, «Удалый»

Боролся со штормом.

$$$$$$$$Свища,

Канаты порвались, с пробойной

На левом борту, иногда

Корабль ложился на волны,

Трюма заливала вода.

Седой капитан одноногий

Приказывал с пеной у рта:

– Спасайте товар, идиоты!

Иначе нас ждет нищета! —

Глазами, наполненных страхом,

Безумно спасая себя,

Взирали матросы с проклятьем

На бешеный вид главаря.

– Да ну его к черту! Самим бы

Остаться в живых в ураган!

Нам Боже не выделил нимбы,

Спасаешь не тех, капитан! —

Товар – это женщины, дети,

Пиратами схвачены в плен.

И работорговцы хотели

Их с прибылью сдать, а затем

В портовом трактире закрыться,

За золото в грязных пирах

Хмельною душою забыться,

Не думать о грешных делах…

А судно тонуло! Матросы

Заполнили шлюпки, крича.

Последним сошел одноногий,

Покинув «Удалый», ворча.

Отпрянули шлюпки от шхуны,

Но ветер бесился во тьме,

Пираты в двух милях от судна

Погибель нашли на воде.

Стихия стонала, ревела,

Живое крушило вокруг,

Девятые валы до неба

Вздымались и падали…

$$$$$$$Вдруг

Те волны взвихрялись в горгоны,

Под ветром барашки крутя.

И жуткие слышались стоны,

Скрипели борта корабля.

Невольники, выломав люки,

Борясь с наседавшей волной,

Взобрались на палубу.

$$$$$$$С мукой

Взирали они пред собой

Штормящую хлябь океана.

Один из рабов у руля

Всем крикнул, что пробовать надо

Грот-мачту срубить корабля…

Плоты изготовлены в спешке.

«Удалый» уже на боку,

Покинули женщины, дети

Пиратскую шхуну.

$$$$$$Судьбу

Доверили морю и ветру,

С надеждой в отважных сердцах,

Что волны к желанному брегу

Их вынесут…

$$$Мне же всегда

Мечталось – удача коварных

Минует и будет, любя,

Лелеять лишь тех, кто отважно

Ждал радостный возглас «Земля!»

(октябрь 1978 – январь 1985)

3. Баллада моря

И вздыбилось море в бурную ночь…

Но в мире чудес не бывает,

Иль правду скажу, или гнусную ложь —

Поверить я не призываю.

Где грозные волны смиряют свой гнев,

Сбиваясь о скрытые скалы,

Доносится склянки[1] печальный напев

И зычный хлопок парусами.

Где волны бушуют – сражающий ад,

И пена, взвихряясь, летает —

Там призрачно-белый старинный фрегат

В туманистой мгле проплывает.

Его не бросает на рифы волна,

Порывами мачты не гнет.

Над судном зависла проклятья вина,

Коль черный преследует рок.

Корабль не мечется в мутных волнах,

И ветры его не таранят.

Штурвалом скрипучим угрюмый пират

Фрегатом немым управляет.

И череп, покрытый седым париком,

Оскалом зубов ужасает,

И шпага убийцы торчит под ребром,

И кисти руки не хватает.

Наполнен печалью седой капитан,

Но трусости сердце не знает.

Немыслимо долго, века и века,

В ревущих морях обитает.

Он ищет обитель от шторма и бурь,

И город, закрытый от ветра.

Летучий Голландец у моря в плену,

Скиталец подлунного света.

И нет ни забвения, ни тишины,

Ведь проклят пират за убийства,

Но если кого-то спасет из беды —

Исчезнут клеймо и витийства.

Когда же в ревущих и бурных штормах,

Услышав рындовые судна,[2]

На помощь спешит, то с проклятьем в устах

Под волны бросаются люди.

И, может, поймете, зачем капитан

Главу безнадежно склоняет,

Беспалую руку подносит к очам

И с силою скулы сжимает.

И склянками будет зачем-то звенеть

Вновь призрачно-белый фрегат.

Скупыми слезами рыдает скелет —

Седой и угрюмый пират.

(октябрь 1979)

4

Я даже порою не верю,

Что пылкой мечтой увлечен.

Мне ночью мерещатся звери

И крики ворон за окном.

Мне слышатся тихие стоны

И шелест прибоя о грунт,

Недобрые, жуткие взоры