Читаем Путь Абая. Том 1 полностью

Пение смолкло. Абай, сойдя с качелей, отошел в сторону. Карашаш говорила что-то, восхищаясь его пением, — Абай только улыбался в ответ… Его мысли были так далеко! Он не понимал ее слов.

Молодежь продолжала веселиться у качелей. Теперь Ербол затеял новые игры: ак-суек — бросание кости, а потом серек-кулак — волк и ягнята. Волком, который должен ловить ягненка и мчаться с ним в сторону, взялся быть сам Ербол. Абай, шутливо болтавший с двумя девушками, согласился быть одним из ягнят.

Ербол оказался очень неглупым волком. Сперва он утащил двух или трех девушек, отвел их в сторону, а потом схватил Абая. Таща свою добычу, он на бегу шепнул ему:

— Спрячься в лозняке и жди меня. Сейчас утащу Тогжан… — И он понесся обратно.

Абай остался в кустарнике, ожидая похищения Тогжан. Ему не пришлось ждать долго, — Ербол тотчас же схватил ее, но на этот раз утащить добычу оказалось не так-то легко, — за ним бросилась целая толпа преследователей во главе с Коримбалой, кричавшей что было сил. Ербол отвел Тогжан в сторону, поставил ее поодаль от того места, где стоял Абай, к шепнув ей что-то на ухо, помчался обратно.

Сквозь темную листву зарослей свет луны проникал бесчисленными серебряными лучиками. Абай сам не заметил, как очутился возле Тогжан.

Они бросились друг к другу, и девушка со слезами упала в его объятия. Плечи ее дрожали, точно в порыве неизъяснимого страха.

— Не плачь, Тогжан, — умолял Абай. Он поцеловал ее и на мгновение прижал к себе.

Она подняла на него взгляд.

— Обними меня… Я так соскучилась…

— Тогжан) Где ты? Не уступлю тебя волку! Иди сюда! — донесся до них звонкий голос Коримбалы.

Абай быстро привлек к себе Тогжан и поцеловал, прикоснувшись губами к ее горящему лицу. Смех Коримбалы приближался, Абай поправил шапку Тогжан и шепнул ей:

— Жди меня завтра…

Луна, пробравшись сквозь густую листву, сверкающими кружочками отразилась в глазах Тогжан и заблестела в крупных слезах, дрожащих на длинных ресницах девушки. Но, когда Коримбала подбежала к ним, они оба стояли рядом, спокойные, ничем не выдавая обуревавшего их волнения. Коримбала, гибкая, веселая, быстро приблизилась к ним. Шапка у нее съехала набекрень, живая улыбка обнажала сверкающий жемчуг зубов. Э-э, вот вы где!.. Я-то боялась, что волк разорвет моего ягненка! А выходит, что надо бояться, как бы его не съел другой ягненок! — расхохоталась она и склонила свою голову на плечо Тогжан.

Шутка шаловливой девушки была безобидной. Но Коримбала не умеет молчать — начнет болтать и там, в толпе… Абай вздрогнул от этой мысли.

— Вини не нас, а волка, Коримбала, — попробовал он отшутиться. — Нас постигла злая судьба, мы попали в зубы волку — вот ждем тут, когда он нас съест!..

Но Коримбала не унималась.

— Рассказывай, рассказывай!.. Что-то тут дело не чисто, признавайся!

Эти слова были еще опаснее. Тогжан вмешалась.

— Перестань, Коримбала! Надо знать меру, — что ты болтаешь? — с досадой сказала она.

Коримбала быстро обернулась и бросила на Тогжан недовольный взгляд. Абай, заметив это, решил действовать спокойным убеждением.

— Люди любят посплетничать, милая Коримбала! Необдуманное слово может повредить твоей подруге. Не лучше ли избегать таких шуток?

Коримбала поняла Абая и снова рассмеялась, но теперь в ее смехе слышалось смущение. Это был смех простодушного, чистого сердцем ребенка, нашалившего и испуганного. Неужели она обидела Тогжан!.. Она бросилась обнимать ее и, идя рядом, повторяла:

— Ну, полно сердиться! Я больше не буду!

Все трое пошли вместе и присоединились к остальным. Игры еще продолжались, но Абай и Ербол не стали задерживаться. Они сказали, что должны уехать ранним утром, поблагодарили за радушный прием и ушли, не дождавшись угощения.

На следующий день, подтверждая свои слова, оба направились на Баканас. Юноши остановились в ауле Каратая и пробыли там до вечера. Только в сумерки, когда жизнь аулов затихает и люди собираются по юртам, они вернулись обратно.

Они приехали тихо, без шума. Даже собаки не заметили двух промелькнувших всадников. Так же тихо, беззвучно проскользнули они в юрту Ербола, стоявшую на краю аула.

Ночью, когда все погрузилось в крепкий сон, Абай и Ербол, точно воры, где — нагнувшись, где — ползком, добрались до юрты Асылбека. Запахнув за собой наружный войлок, они стали осторожно открывать внутреннюю дверь. В юрте кто-то еще не спал — там звенело шолпы. Кроме Тогжан и Карашаш носить шолпы в семье было некому.

Жигиты не ошиблись. Знакомый голос шепнул им:

— Тише! — и женщина сама открыла дверь.

В юрте было темно. Тот же едва слышный голос сказал:

— Абай?

Абай протянул руку. Это была Карашаш. Она поймала руку Абая и, ведя его к переднему месту, шепнула Ерболу:

— Уходи теперь… Он вернется один… Ербол тихо вышел из юрты.

Протянутая вперед рука Абая коснулась шелкового эанавеса. Горячие пальцы Тогжан дотронулись до его щеки… Они бросились друг к другу в объятия и замерли в безмолвном поцелуе. Трепещущее дыхание их слилось в одно, губы сомкнулись, чтобы, казалось, никогда не разъединяться…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза