Путь.

Вокруг была всё та же песчаная улица, и люди были всё так же укутаны во множество одеяний. Он стоял посреди дороги со снятой респираторной маской, и песок уже начинал поскрипывать на зубах. Стало неимоверно обидно, и на волне эмоций Арсений побежал к кредитной машине, около которой почти никого не было в очереди. Растолкав присутствующих, он с лету вставил в приемник карту и ввел свой пароль. Аппарат задумался и, немного нагнав паники, наконец выдал выписку счета. Арсений был настолько взбешен, что чуть не разбил сенсорный монитор: он был должен несколько сотен тысяч кредитов.

Как же так? Это видение было так реально, что он уже почти в него поверил, как в вещий сон. Реальность накрыла его так неожиданно, что он попросту не мог теперь адаптироваться. Ощутив злобные тычки и услышав недовольные выкрики собравшихся в очереди к кредит-машине, он отошел от аппарата и поплелся работать.

* * *

После пережитого у Арсения болела голова, а движения стали какими-то размытыми. Тот мир, который он видел, был реальным и таким же настоящим, как тот, в котором он находился. Но это было лишь видение, лишь момент просветления или помутнения — кому как покажется. Он шел по улице к пункту назначения — огромному особняку на окраине города. Было даже странно, зачем такому человеку заказывать столько макулатурной «желтой» прессы, которую Арсений ежедневно разносил по домам страждущих, получая за это редкие чаевые сверх погашения долга.

По ходу движения где-то на периферии зрения мелькнуло что-то знакомое. Это нечто неуловимо помогало надеяться на то, что видение было не просто помутнением рассудка. Черная вязаная шапочка… Разносчик газет по какой-то непонятной причине узнавал ее. Она была частью загадки и частью ее неминуемого решения. Правда, как Арсений ни старался догнать владельца вязаного изделия или хотя бы разглядеть его лицо, у него ничего не получалось. Тот ловко проскакивал между толпой обывателей и с легкостью альпаки двигался вперед. Поворот, еще один прямой отрезок — и наш герой уже в прямом смысле бежал за незнакомцем, который был сейчас самым знакомым человеком на планете.

Откуда Арсений мог знать этого человека? Почему его вязаная шапка была столь привычной, казалась спасением? Все эти вопросы Арсений хотел задать незнакомцу после того, как догнал бы его. Казалось, взгляни он в лицо этому человеку — и всё разрешится само собой, и всё встанет на свои места. Станет правильным, а не тем, чем было до этого. Но чем больше мальчик думал об этом, чем сильнее углублялся в эту погоню, тем больше он терял нужного человека из виду, и вскоре в последний раз шапка мелькнула на уровне ног, углубляясь в подвал какого-то песчаного здания.

Скользнув за ним, наш герой оказался напротив старой пескоцементной двери, которая держалась на честном слове и двух скрипучих петлях. За ней были пустота и полумрак. Пришлось зажечь карманный фонарик.

Как, по-вашему, должно выглядеть подполье? Наверное, на ум приходит что-то темное и сырое, что-то не совсем приятное. Вокруг витают напряжение и страх, ведь люди не просто так находятся в подполье. В большинстве случаев там прячутся, бегут от чего-то или от кого-то. Первое впечатление от этого помещения складывалось именно таким — вокруг было, мягко говоря, сыровато, по углам развевалась уже давно покинутая своими обитателями паутина. Арсений вошел внутрь, и дверь за ним сама собой закрылась, оставив его в темноте, наедине со своими мыслями. Когда глаза понемногу привыкли к полутьме вокруг, вдали стал еле различим просвет. Арсений осторожно двинулся туда, и чем больше он углублялся в это необычное помещение, тем четче ощущал, что здесь что-то не так. Вскоре он понял, что именно: стены. Да, стены здесь были не из спрессованных песочных блоков, как в подавляющем большинстве домов, а отделанные деревом.

Да-да, настоящим деревом, которое мог себе позволить только самый богатый из людей этой пустыни. Дерево, правда, было не первой свежести, и время уже делало свое дело, превратив былое великолепие в разъеденный, почерневший остов здания. Дверь, к которой подошел Арсений, тоже была деревянной, и снизу, там, где она прилегала к полу, сочился неестественный свет, какого быть там, вроде бы, не должно. Немного набравшись храбрости, разносчик газет толкнул дверь, и она со скрипом отворилась настежь.