Путь

Армия под знаменами лорда Грефуса исчезла за холмами, чтобы там, в небольшой лощине разбить лагерь, отдохнув, наконец, от сражений и походов. А Эвиар, еще немного постояв возле трактира, пружинистым шагом двинулся на север, туда, где, как он знал, находилась столица этого королевства. Разумеется, эльф, дабы не привлекать к себе лишнего внимания, сперва расплатился с трактирщиком, оставив на столе золотую монету, одну из тех, что стали его первой воинской добычей. В кошельке на узком кожаном поясе воина таких кругляшей, на которых был выбит профиль какого-то безвестного короля-человека, оставалось еще немало.

Разумеется, эльф не знал, где лежит тот загадочный город, называемый Фальхейном, который с некоторых пор стал самой заветной его целью. Но оказалось что, соблюдая осторожность, достаточно легко выяснить путь у попадавших навстречу людей, а потому он весьма быстро добрался до нужного места. От города, если верить тем же людям, Эвиара отделяли сейчас считанные лиги, и эльф решил поторопиться, не в силах больше ждать. Он шагал быстро и легко, не замечая тяжести оружия. И вскоре его взору предстали серые стены, за которыми бурлило людское море под названием Фальхейн.

Эльф ушел, двинувшись, вне всяких сомнений, на север, в город. И следом за ним из трактира выскользнул еще один постоялец. Тот, кого келотские циркачи признали бы, как бродягу Дилана, также известный дьорвикскому рыцарю под именем Элмор, без особого труда понял, что неприметный постоялый двор почтил своим присутствием именно Перворожденный, ведь он, в отличие от прочих собравшихся здесь людей, прежде видел этих бессмертных созданий во плоти. И когда эльф двинулся дальше, человек, известный в разных краях под многими именами, без колебаний последовал за ним.

Не то, чтобы путник, ухитрившийся провести в трактире ночь так, что никто не смог обнаружить его присутствие, опасался называть свое истинное имя. Просто у него хватало врагов, не остановившихся бы ни перед чем, лишь бы только отнять жизнь у обладателя одного из того самого множества имен. И даже здесь такая опасность была весьма реальной, а рисковать прежде времени путник не желал.

Да, он мог становиться невидимым для чужого взора, но это оказалось справедливо только для человека. А эльф, дитя Леса, верно, обладал чувствами, недоступными людям. И потому выходец из И'Лиара, тот, кого путник менее всего ожила увидеть в этом глухом краю, вдруг замер посреди дороги, пройдя, хорошо, если пару миль. Быть может, он почувствовал вперившийся в затылок взгляд, дыхание, запах или что-то еще, неважно. Главное, эльф понял, что тракт не так пуст, каким кажется.

Эльф не мешкал, заподозрив поблизости присутствие врага. Он сорвал с плеча огромный лук, вытащил стрелу и резко рванул тетиву. Стрела, сверкнув остро оточенным жалом, сорвалась в смертоносный полет, пронзив воздух, и преодолел еще шагов триста, упав затем на пыльную поверхность дороги.

  - Эти человеческие леса, - с досадой прошипел себе под нос эльф, озираясь по сторонам и пытаясь заметить хоть признак движения в придорожных зарослях. - Даже духи деревьев здесь безумны, раз уж так дурят путников!

Эвиар был готов поклясться чем угодно, что еще мгновение назад на него был направлен чей-то пристальный взгляд, исходивший, словно из пустоты. Чутье его родичей не напрасно именовали порой звериным, и в этом не было ни капли оскорбления. Действительно, Перворожденные стояли ближе всего к живой природе, и в их родных лесах даже самые грозные хищники уступали им дрогу. Но, кажется, сейчас обостренные до предела инстинкты разумного хищника сыграли с воином злую шутку. Наверное, это сказалось напряжение последних дней.

Лучник выругался на своем языке и, закинув оружие за спину, вновь двинулся на север. Теперь тот, кто следовал за ним. Почуяв в происходящем некую важную тайну, был более осторожен. Он не приближался к эльфу менее чем на три сотни шагов, рассчитывая, что, в крайнем случае, Перворожденный не сможет убить его с первого выстрела. В прочем, более не произошло ничего необычного, до самых стен Фальхейна.

Несмотря на охватившую огромный город атмосферу всеобщего праздника, веселого и бесшабашного, королевские гвардейцы, по давней традиции охранявшие все въезды и выезды, и несшие службу на крепостных стенах, не растеряли бдительность. А потому им ничего не стоило увидеть одинокого путника, размеренно и бодро шагавшего по южному тракту, задолго до того, как он достиг гостеприимно распахнутых ворот.

  - Эй, Акерт, - Лут Герден, десятник гвардии короля Эйтора, поднявшийся на надвратную башню, крикнул вниз, окликая одного из своих воинов. - Смотри, кто там идет? Проверьте-ка его! - Приказал десятник.

Лут был командиром караула, охранявшего южные ворота Фальхейна, и ему подчинялись три латника, а также шесть лучников, на которых, собственно, и ложилась вся тяжесть весьма скучной службы. Акерт, один из этих лучников, услышав распоряжение десятника, стал в проеме, прорезавшем насквозь толщу сорокафутовой стены.