Пустое море

− А когда будет время? − он сорвал шапку с ее головы. − Когда ты сможешь уделить мне свое время, чтобы поговорить со мной по-человечески?

− Отдай шапку!

− Не отдам!

− Значит, я так уйду. Пусти!

− Не пущу! Сначала поговори со мной!

− Антон, мы только и делаем, что разговариваем, разговариваем… Только это ни к чему не приводит, мы все ходим кругами.

− Потому что, кроме твоих необдуманных слов, я ничего конкретного не услышал. Куда ты собралась? К нему?

− К кому? − даже опешила Марина. − С ума сошел? Только о нем и думаешь?

− Я рад забыть, да ты о нем не забываешь.

Марина стояла и растеряно молчала. Лицо у Антона раскраснелось, волосы начали свисать на лоб, и он их бессознательно зачесывал рукой назад. Холодный расчет ему изменил, сейчас Антоном руководил только страх. Это страх заставлял выкрикивать эти безумные слова, противоречащие его холодной рассудительности. Страх потерять то, что оказывается, никогда и не было его собственностью.

Марина не нашлась что ответить, круто развернулась и прошла в кухню. Там она дрожащими руками прикурила сигарету и выдохнула дым, глядя в окно. Повторная истерика Антона напугала и насторожила ее. Она поняла, что дело медленно и неумолимо близиться к развязке.

− Марина… Марин… Мне очень жаль, что все так получилось, − Антон тихо подошел сзади, сжал ее плечи и прижался лбом к ее затылку. − То, к чему мы пришли, говорит о том, что мы оба эгоисты. Каждый хочет счастья для себя, каждый видит это счастье по- своему… Я люблю тебя, Марина, несмотря ни на что. Даже если ты любишь другого человека я готов смириться и с этим. Думай, как хочешь обо мне. Пусть я буду бесхарактерным, без силы, воли и гордости, без мужского самолюбия и достоинства. Я буду знать одно, у меня есть ты и только это одно делает меня сильнее.

Марине от его слов захотелось визжать. Она была готова со злостью скинуть его руки, от которых ее плечи горели, отскочить от него, чтобы видеть его лицо и кричать, кричать от того, что он не хочет ее понять. Но она молчала. Она курила и молчала. Только ее глубокие и частые затяжки выдавали, какую бурю эмоций она переживала внутри.

− Давай уедем, Марина, пожалуйста, давай уедем.

− Я никуда не поеду… Я развожусь с тобой.

− Ну почему? − снова в сердцах выкрикнул Антон. − Ты его ждешь, да? Думаешь, он вспомнит о тебе? Ты будешь ждать его, надеяться и так и не поймешь, что он тобою пренебрег.

− Замолчи, Антон, − процедила сквозь зубы Марина. − Ты будешь жалеть о своих словах, опомнись.

− Думаешь, я не знаю, что он уже освободился? Даже более того, знаю, что в своем городе, он так и не появился. Что мне делать? Я живу каждый день как на вулкане. Я не знаю, придешь ты домой или нет, я боюсь, что сам приду, а тебя там не будет. Если бы знала, с каким облегчением я стоял каждый вечер у двери твоей комнаты и осознавал, что та заперта. Это значило, что все по-прежнему и эту ночь я смогу спать спокойно, − Антон взялся руками за голову и заплакал. − Я ненавижу его всей душой, я готов на все… На все, если он посмеет, близко подойти к тебе. И я тебя никуда не отпущу. Даже не думай о разводе.

Марина с жалостью и нарастающей холодностью смотрела на плачущего Антона, который опустил голову, чтобы скрыть свое искаженное лицо и поняла, что уже не испытывает злости к нему. Антон настолько растерял всю свою выдержку, каменную стойкость, что казался сейчас обычным, ранимым человеком, а это снимало его с пьедестала завоевателя, на который сама и воздвигнула.

Слезы у него уже высохли, а он все не поднимал своей головы. Сломленный, печальный. К появившейся жалости, стало примешиваться горькое чувство, что если она, сейчас не встанет и не уйдет, то останется и будет жалеть его всегда. Жалеть, как раненую птицу, которую не сможешь бросить на дороге, жалеть, как собаку, которую не выгонишь в ненастье из дома. Жалость, это единственное чувство, что она могла испытывать к нему в дальнейшем, эта жалость могла спасти его, а ее, напротив, погубить.

Она встала, вышла в прихожую, не спеша оделась и тихо вышла из квартиры. Она ни разу не обернулась, чтобы посмотреть на Антона, он ни разу не окликнул ее, надеясь, что она не сможет уйти.

В подъезде, Марина вспомнила, что не взяла свои часы, от души чертыхнулась и поднялась к Танькиной двери. Но видимо было уже поздно, и Танька успела уйти на работу, на Маринин стук так никто и не ответил. Надежда, что она сможет пересидеть у Таньки в квартире хоть какое-то время, таяла с каждой минутой. Марина тоскливо смотрела на чужую дверь, будто умоляла ее открыться и впустить ее. От бессилия, она слабо стукнула по двери кулаком и прижалась лбом к холодному дерматину. Нужно было что-то предпринимать, стоять в подъезде, всем на обозрение, было стыдно, да и она могла попасться на глаза Антону, которого в данный момент не хотелось видеть и слышать. Несколько секунд раздумий и она потуже затянула шарф на шее, натянула перчатки и целенаправленно двинулась в сторону Танькиной работы.