Пустая

За шкафом с рабочими папками стоял еще один – судя по корешкам, здесь были личные книги Судьи. В основном – исторические романы, хотя я заметила и «Общие пояснения к Крылатой книге», и «Сказания о чудесах Отпустившего», и саму Крылатую книгу в роскошном кожаном переплете, и какую-то еще духовную литературу. Правда, слой пыли на этих книгах был потолще, чем на некоторых других, вроде «Бирентийской правительницы», «Артийских вождей: истории завоеваний» и «Шестого века Бирентии: времени взлета». Последняя казалась любимой книгой Судьи – судя по чистому корешку, едва ли не настольной. Он очень любил шестой век – или… Поддавшись наитию, я коснулась корешка, нажала… И книжный шкаф плавно уехал в глубь стены, открывая проход.

Меня прошиб холодный пот. Я была права, постоянные отлучки Судьи и слишком быстрые возвращения нашли наконец объяснение! Но теперь совершенно непонятно было, как закрыть тайный ход – и что делать, если меня рядом с ним обнаружат. Я понятия не имела, насколько далеко ведет открывшийся за шкафом коридор. Услышу ли я приближение слуги вовремя? Что будет, если он застанет меня?

Ничего хорошего – это я знала наверняка.

«Думай скорее, – как будто на самом деле, а не в воображении, фыркнула мне в ухо Прют. – Стоило затевать все это, чтобы теперь трусить».

Я затаила дыхание, словно собираясь нырнуть в воду, и ступила за шкаф. Судя по всему, где-то должен быть источник света. Обычный человек не смог бы ориентироваться в такой темноте, но я была не обычной. Я видела стены коридора и крутой поворот впереди. Надежда на то, что я сумею расслышать шаги слуги вовремя, таяла на глазах.

За поворотом меня ждала небольшая комната, заставленная шкафами, с рабочим столом между ними. В углу комнаты была дверь, запертая на замок. Очевидно, она вела на улицу – у многих знатных жителей Уондерсмина имелись запасные выходы на случай пожара или покушения. На стене висел плакат с дюжиной палочек, три из которых были перечеркнуты. Рядом с еще одной стоял знак вопроса. Я пересчитала все для верности: ровно двенадцать. Месяцы? Возможно. Календарь? План?

Я надела синие очки. Следов надмагии здесь хватало, но они никуда не вели. Судья постоянно работал с обезвреживанием тайников, наверняка допрашивал надмагов. Немудрено, что здесь было много разноцветных светящихся нитей.

Папки в шкафах и на столе немногим отличались от тех, что я перебирала в кабинете. Возможно, Судья просто любил заниматься делами вдали от посторонних глаз, там, где даже слуги или просители не могли его побеспокоить?

Я вдруг поймала себя на том, что надеюсь ничего не найти. Судья, который с самого начала говорил со мной по-доброму, обещал помочь Прют с грантом, а мне – с поиском своего места среди людей, мог и в самом деле быть хорошим человеком, не хранившим здесь, в тайнике, отрубленных голов своих врагов.

Конечно, у меня не было времени, чтобы подробно изучить каждую папку, каждый документ, но в тех бумагах, которые я лихорадочно пробегала взглядом, не находилось упоминаний ни надмагии, ни войны, на артийцев или других врагов Бирентии – ничего, что могло бы заинтересовать таинственного заказчика Сороки.

Я уже собиралась уходить, когда заметила на краю стола конверт, прижатый сверху тяжелым пресс-папье. Герб на сломанной печати показался мне знакомым. Я наклонилась ближе к нему и сразу же узнала эмблему университета.

В тот же миг за спиной у меня послышался шорох, и я замерла, обливаясь потом. Биение собственного испуганного сердца казалось оглушительным.

Но никто не явился. Видимо, пробежала где-то за переборкой мышь или тронуло в кабинете сквозняком створку приоткрытого окна.

«Только взгляну на конверт – и сразу обратно», – сказала я себе и, стиснув зубы, потянула его на себя. Перед этим я заметила, как именно он лежал, как было повернуто пресс-папье, – и не забыла прислушиваться к каждому движению воздуха в коридоре.

Даже мне, с моим зрением, сложно было разобрать завитушки почерка на листке гербовой бумаги – но первых строк оказалось достаточно.

Грант на ведение дальнейших исследований был предоставлен Прют Уилби за несколько дней до того, как его получила Лабеллия. Другой рукой, квадратными, вескими буквами на полях было написано «Отменить». Бумага дрогнула в моих пальцах, но я продолжала читать, не веря своим глазам.

Что это значит? Кто и зачем отменил грант Прют? Почему Судья хранил эту бумагу? Почему ни разу не говорил о том, что Прют была близка к тому, чтобы преуспеть? Я снова и снова, до боли в глазах, всматривалась в буквы на полях. Почерк Судьи? Или нет? Эти буквы были почти печатными, едва соединенными друг с другом. В документах Судья писал по-другому – и все же что-то общее у почерков было. Приземистая шапочка «т», приплюснутые бока «о»… Мог ли он сам «отменить» грант? Но если да – зачем?..