Пушкин в Михайловском

Указ нашему Сенату. Всемилостивейше пожаловали мы лейб-гвардии нашей Семёновского полка секунд-майора Максимия Вындомского в генерал-майоры, и за его болезнями повелели быть в вечной отставке от всякой военной и гражданской нашей службы. А за понесённые труды долголетние в нашей же службе, которые он отправлял верно и ревностно, нам и отечеству, в знак нашего за то удовольствия всемилостивейше ему жалуем в вечное и потомственное наследное владение из дворцовой Воронецкой волости в Псковском уезде деревни прозываемые Егорьевскую губу, в которой по последней ревизии состоит числом тысяча сто восемьдесят пять душ. О чём повелеваем послать куда надлежит наши указы для ведома и исполнения. Екатерина.

Юля… дня 1762 года[56].

Высокого чина и щедрого пожалования М. Д. Вындомский удостоился за несение в течение многих лет весьма ответственной и секретной службы по конвоированию и охране бывшей правительницы Анны Леопольдовны и её семейства, вместе с развенчанным малолетним императором Иоанном Антоновичем. Он состоял при «брауншвейской фамилии» одним из главных тюремщиков, проявляя подчас чрезмерное усердие и жестокость. Это был типичный представитель русского служилого дворянства XVIII века. Ещё малолетним, в 1723 году, он был записан в лейб-гвардии Семёновский полк и прошёл все ступени служебной лестницы от сержанта до генерала.

Тригорское началом своего благоустройства, как и названием, по-видимому, обязано ему.

От брака с Екатериной Фёдоровной Квашниной он имел двух сыновей — Александра и Дмитрия. Последний умер молодым в 1760-х годах, и когда в 1778 году умер Максим Дмитриевич, Александр остался единственным наследником большого состояния. Он был женат на дочери тайного советника А. П. Кашкина Марии Аристарховне.

Александр Максимович Вындомский в 1756 году был зачислен, как и отец, в лейб-гвардии Семёновский полк и при выходе в 1780 году в отставку пожалован «чином армии полковника». По словам его внука А. Н. Вульфа, «имея большое состояние, долго жил он в большом свете, но, наконец, удалился и жил в своей деревне в Псковской губернии, где, занимаясь разными проектами, потерял он большую часть своего состояния». Вероятно, значительными потерями сопровождалась его жизнь в большом свете, но и деревенские проекты могли унести немало, в первую очередь парусиновая фабрика, которую выстроил Александр Максимович возле своей усадьбы. Несмотря на чудовищную эксплуатацию крепостных рабочих, вызывавшую подчас настоящие бунты, для усмирения которых приходилось вызывать войска, фабрика приносила одни убытки, и в конце концов пришлось её закрыть.

Какие-то общие дела связывали А. М. Вындомского с О. А. Ганнибалом. Отношения их были дружественными. Александр Максимович поддерживал соседа в его тяжбе с Устиньей Толстой.

Как это бывало в те времена, типичные черты жестокого, своенравного крепостника-помещика причудливо сочетались в А. М. Вындомском с некоторой образованностью, довольно широкими культурными интересами и даже литературными занятиями. Он собрал в Тригорском большую библиотеку, выписывал петербургские и московские журналы и, по некоторым данным, поддерживал сношения с Н. И. Новиковым. В журнале «Беседующий гражданин» (1789, ч. 2) было опубликовано его стихотворение «Молитва грешника кающегося». Сохранился альбом, куда он выписывал стихи известных поэтов. Двум дочерям своим, Елизавете и Прасковье, которых воспитывал сам (жена умерла ещё в 1791 году), дал весьма неплохое образование. Но культурность и образованность Александра Максимовича не следует преувеличивать. Одновременно с «Молитвой грешника» он сочинил и издал «Записку, каким образом сделать из простого горячего вина самую лучшую французскую водку…»[57]. Вот какое воспитание, по словам А. Н. Вульфа, дед намеревался дать своему старшему внуку: «У него-то провёл я первые лета моего детства, он меня очень любил… Он мне хотел дать отличное воспитание совершенно в своём роде, не такое, как вообще у нас в России тогда давали. У меня не было ни мадамы-француженки, ни немца-дядьки, но зато приходский священник заставлял меня ещё шести лет твердить: mensa, mensa etc. Кажется, что если бы мой дед долее жил, то бы из меня вышло что-нибудь дельное»[58].