Пушкин в Михайловском

Когда, преследуемый хитрой бессовестной Устиньей Толстой, Осип Абрамович одиноко доживал свои дни в Михайловском, Мария Алексеевна, по-видимому, предпринимала шаги к примирению с мужем. Если действительно, как утверждает в своих воспоминаниях А. Ю. Пушкин, Надежда Осиповна и Сергей Львович осенью 1799 года ездили в Михайловское, чтобы показать деду первого его внука Александра, то это, надо думать, делалось не только с ведома, но и по совету Марии Алексеевны.

После смерти Осипа Абрамовича в 1806 году всё основательно расстроенное хозяйство его псковских владений фактически перешло в руки Марии Алексеевны. Ни законная наследница Надежда Осиповна, ни её супруг хозяйством не занимались.

Осенью 1806 года Мария Алексеевна ездила в Михайловское «для принятия имения во владение» и с тех пор вела все дела, сначала через приказчика, а после продажи Захарова и переезда в Петербург — сама, проводя в псковской деревне большую часть года, а на время отсутствия оставляя верных людей, среди которых была и Арина Родионовна.

Встретившись с бабушкой летом 1817 года, юноша Пушкин мог вполне оценить как её деловитость, добрый приветливый нрав, любовное к себе отношение, так и мастерство, занимательность знакомых с детства её рассказов. П. В. Анненков, говоря о стихотворении «Наперсница волшебной старины», справедливо замечал, что с портретом бабушки Марии Алексеевны у молодого поэта здесь связаны «воспоминания своего младенчества, видения семнадцатого года».

В ганнибаловской вотчине — в Михайловском, где ещё не так давно жил его дед и многое напоминало о нём, в соседних Петровском и Воскресенском, где и поныне здравствовали его двоюродный дед, двоюродные дяди и тётки,— рассказы Марии Алексеевны, естественно, обращались прежде всего к Ганнибалам. Ведь кроме старого владельца Петровского Мария Алексеевна единственная хорошо знала самого Абрама Петровича, его жену и всех детей, жила в их доме, наблюдала свойства характера «царского арапа» и имела возможность от него самого слышать факты удивительной его биографии.

Бабушка была для Пушкина первым и весьма достоверным источником сведений о прадеде. И в эту последнюю встречу с нею в Михайловском он мог узнать много для себя интересного. Некоторые факты, содержащиеся в позднейших заметках Пушкина о его предках Ганнибалах, могли стать известны ему только от Марии Алексеевны. Сведения для характеристики Осипа Абрамовича, которую даёт ему Пушкин, он получил, конечно, от бабушки, и это свидетельствует о том, насколько она была объективна в оценке мужа, отнюдь не стараясь представить его в глазах внука негодяем и мошенником.

М. А. Ганнибал скончалась 27 июня 1818 года в Михайловском и была похоронена на кладбище Святогорского монастыря, рядом с Осипом Абрамовичем. Смерть соединила их после стольких лет разлуки и вражды.

В Петровском и Воскресенском

«В деревне,— по словам П. В. Анненкова, — молодой Пушкин с первого раза очутился в среде многочисленной дальней своей родни Ганнибаловых…»[51]  Он навестил двоюродного деда в Петровском и, вероятно, не раз побывал у двоюродных тёток и дядей в Воскресенском, с которыми Мария Алексеевна и Надежда Осиповна поддерживали дружественные отношения (насколько дружественными были их отношения с Петром Абрамовичем, сказать трудно,— известно, например, что в октябре 1811 года владелец Петровского предъявил иск через судебные инстанции владелицам Михайловского о взыскании с них какого-то долга).

На обороте обрывка листа с записью «Вышед из Лицея, я почти тотчас уехал в Псковскую деревню моей матери…» сохранились слова: «…попросил водки. Подали водку. Налив рюмку себе, велел он и мне поднести; я не поморщился — и тем, казалось, чрезвычайно одолжил старого Арапа. Через четверть часа он опять попросил водки и повторил это раз 5 или 6 до обеда. Принесли… кушанья поставили…» Слова эти принято относить именно к посещению Пушкиным Петра Абрамовича в 1817 году. П. В. Анненков, впервые их опубликовавший, писал: «Забавно, что водка, которою старый арап потчевал тогда нашего поэта, была собственного изделия хозяина: оттуда и удовольствие его при виде, как молодой родственник умел оценить её и как развязно с нею справился»[52]. Однако не вполне очевидно, что это потчевание водкой происходило в 1817 году. Между первым и вторым отрывками дневниковой записи поэта 19 ноября 1824 года был текст, который по содержанию скорее относился к встрече деда и внука в 1824 году, а также к событиям, непосредственно ей предшествовавшим.