Пушистая катастрофа

Волк мужественно выдержал захват территории, но сообщить о том, что на диване мне было бы удобнее, не поленился.

Я не поленилась его проигнорировать.

– Слушай, а все-таки где мать Эдит? – спросила я. – С ребенком столько всего случилось, а она так и не объявилась до сих пор. Не думаю, что, если бы она была здесь, Эдит бы плакала из-за нашего отсутствия.

– Мы не будем это обсуждать, – сказал волк.

– А вот и будем. – Я завозилась, желая и на месте усидеть, и на Хельму глянуть.

– Если она умерла и ты до сих пор скорбишь, просто скажи. Я извинюсь и никогда больше не подниму эту тему.

– Она сбежала, – резко ответил Хельму. – И я не хочу об этом говорить.

– В смысле, от тебя сбежала? А как же детеныш?

Волк тяжело вздохнул.

– Она бросила нас с Эдит и сбежала с послом Зарберии. Документы о разводе я получил почтой.

– Зарберия, значит? То есть мать Эдит променяла родную дочь на море и солнце?

– Я не смогла удержаться на подлокотнике и соскользнула на колени волка.

– Анха!

– Прости, – попросила я, но вместо того, чтобы встать, устроилась удобнее. Так было значительно лучше, а возмущенные взгляды меня не сильно трогали. – Но знаешь, быть брошенной матерью еще не самый худший вариант.

– Неужели?

– Ага. Эдит могли бы просто съесть.

Волк устало прикрыл глаза.

– Ты слишком много выпила.

– Да что ты понимаешь в жизни? – оскорбилась я. – Меня вот родная мамка чуть не съела. Но ничего, как видишь, я все еще жива и даже не злюсь на нее. Эдит тоже переживет побег своей матери.

Я планировала об этом позаботиться.

– Тебя пытались съесть?

– И не раз! Всякие хищники. Но самая первая попытка выпала на затянувшуюся зиму, когда я еще совсем мелкой была. Время было сложное, еды не хватало, а у мамы было пять щенков, которых нужно чем-то кормить. Ну а я была самой беспомощной.

Слишком медленно развивалась. Возможно, она считала, что я все равно не переживу зиму, зато мое мясо поможет остальным… Я считала иначе и сбежала. До сих пор не понимаю, как у меня получилось, жить, наверное, очень хотела.

– Анха…

По его голосу можно было догадаться, что меня сейчас начнут жалеть. Это было так… унизительно.

– Представляешь? – бодро спросила я. – Знала бы мамка, что я аж до высшей нечисти дорасту и у меня даже будет свой собственный ручной недоволк…

– Что?

От Хельму ощутимо повеяло злостью. Что именно его разозлило, понять было сложно, но я предположила:

– Что? Не ручной? Домашний?

– Анха, – многозначительно протянул он.

– Не домашний? – совсем сникла я.

– С тобой невозможно нормально разговаривать, – возмутился волк.

– Возможно, – не согласилась я, сцедив зевок в кулак. – Иногда.

Я не могла опьянеть, и устать до такой степени, чтобы все инстинкты разом отключились, тоже не могла, но почему-то все равно уснула на коленях самого настоящего хищника, пусть и со спящим зверем.

* * *

Следующее утро оказалось полно ужасных и мучительных открытий, которые мне были ну вот совсем не нужны.

Открытие первое: если заснуть в неположенном месте, то проснуться можно совсем не там, где хотелось бы.

Я проснулась в логове волка с быстро бьющимся сердцем и ощущением, что меня сейчас сожрут. Хищником пахло отовсюду, но самого хищника нигде не было. Я смогла перевести дух и поспешно вернуть себе пушистый вид. Лапы из комнаты Хельму я сделала раньше, чем кто-нибудь нашел меня в развороченной постели и потребовал объяснений за валяющиеся на полу подушки и погрызенное одеяло.

Открытие второе: не спавший всю ночь волк являет собой жутковатое зрелище – а волк всю ночь не спал, он сам признался.

Так и сказал:

– Как я мог спать, если мою постель заняла неспокойная особа?

На встречный вопрос, почему не отнес меня в комнату детеныша, он ехидно спросил: «Ты видела, во что превратила мою кровать?»

И все претензии у меня сразу же пропали. Потому что я видела, да.

Открытие второе: Эдит умеет обижаться.

Она обиделась на меня за то, что я покинула ее посреди ночи, и на своего отца, которого записала в соучастники преступления. И все утро она с нами не разговаривала.

Не пожелала волку хорошей работы и не пошла пить со мной несуществующий чай из детского игрушечного сервиза – хотя я согласна была даже надеть чепчик.

Робкая девушка в форме городской стражи пришла минут через двадцать после того, как уехал Хельму, и застала детеныша за рассматриванием картинок в книге.

В присутствии няньки-телохранительницы мне пришлось на время отложить попытки помириться.

Я рассчитывала попытаться еще раз на прогулке, но меня не взяли, и это выглядело настолько мелочно, что, не будь Эдит еще детенышем, а я действительно виноватой, не смогла бы удержаться от ответной гадости.

Плюсы в нашем неожиданном разладе нашлись спустя десять минут после ухода девочки и ее новой няньки – у меня наконец появилась возможность спасти часы от холода.

Выбраться из дома не составило труда – никому из прислуги просто не было до меня дела, они занимались своей работой и приучились так виртуозно меня не замечать, что не вздрогнули бы, наверное, даже если бы я вышла через главный вход, громко хлопнув дверью.