Pulp

Опустившись на четвереньки, я распластался на ледяной грязи и медленно двинулся вперёд, ползя прямо по трупам. Это было весьма и весьма непростое дело, и я слабо представляю себе, как мне удалось проделать весь путь от места, где я пришёл в себя, до берега в том состоянии, в котором я пребывал. Я полуплыл-полуполз, где-то отталкивая тела, чтобы забраться на участок относительно твёрдой земли, где-то, наоборот, используя трупы как опору. Двигался медленно, стараясь не думать о холоде, забирающемся под одежду, и сырости, заставляющей тело замерзать куда быстрее. Отогреться всё равно не выйдет, так что толку думать о неизбежном. Даже если заработаю себе воспаление лёгких, вряд ли умру от него. Либо вернусь на островную базу «Солдат без границ», либо погибну на Фабрике.

Но трясине всё же пришёл конец, и мы выбрались из неё. Четыре перепачканных в грязи и крови человека. Это все силы, какими я располагал для штурма Фабрики, но мне больше и не нужно.

Встав на ноги, я задрал голову, глядя на дыру в стене одного из корпусов тюрьмы, откуда меня выкинули в трясину, посчитав мёртвым. На самом деле я и был при смерти: лошадиная доза воды жизни, что вкатила мне Серая Лисица по приказу фон Вольга, погрузила меня в глубокую кому на несколько часов. Однако привычный к лекарству организм сумел справиться с его действием, и я пришёл в себя, а не остался овощем до конца жизни.

Фабричная тюрьма стояла на прочном скальном основании, что удивительно, ведь совсем рядом плескалось болото. Дыра, откуда меня выкинули, находилась высоко, но не настолько, чтобы туда не смог забраться человек, которого подсадят снизу. Первыми были мы с Оцелотти, и, обосновавшись наверху, помогли забраться остальным «диким котам».

Пройдя по короткому коридору, мы оказались у глухой двери, запертой на засов с другой стороны. Логично, с этой стороны никого ждать не стоит. Вот только щель между дверью и стеной оказалась слишком широкой. Один из «диких котов» присел перед ней, вытащив миниатюрную цепную пилу с очень тонким полотном. Легко перекинув её через засов, он меньше чем за полминуты перепилил его, и мы оказались в подземелье фабричной тюрьмы.

Взяв оружие наизготовку и закрыв за собой дверь в тоннель для сброса трупов, мы медленно и осторожно двинулись внутрь.

У судьбы всё же есть чувство юмора. Очень злое и чёрное, и проявляется оно именно в те моменты, когда чего-то подобного ожидаешь меньше всего.

Мы шли по тюремному корпусу, не встретив ни одного охранника. Все камеры были заперты, и из-за дверей не доносилось ни звука. Как выйти отсюда, никто из нас не представлял, и мы шли по коридорам, пользуясь правилом правой руки, пока не услышали-таки первые звуки. Вообще в тюремном корпусе стояла мёртвая тишина, а потому звуки тяжёлых ударов по металлу мы услышали на приличном расстоянии. Я сделал знак двигаться в ту сторону, откуда они доносились, и вскоре мы подошли к единственной встреченной двери камеры, которая оказалась наполовину раскрыта. Из-за неё и доносились глухие удары по металлу, словно по бочке лупили молотом, а после одного, особенно сильного, раздался звук падения. Как будто та самая бочка повалилась на бок. Ещё один удар, и она покатилась по полу, ударяясь покорёженными боками об пол.

Подтверждая мою догадку, именно побитая бочка выкатилась из полуоткрытой двери. Из неё торчали ноги в знакомых полосатых костюмных штанах — точно такие же были на профессоре Гранине в нашу последнюю встречу с ним. Бочка ударилась о противоположную стену и остановилась. По полу разлилась лужа крови.

Следом из камеры вышел фон Вольг, надевая перчатки. Я заметил сильно сбитые костяшки пальцев, хотя если он лупцевал бочку так, что превратил Гранина, находившегося внутри неё, в кровавую отбивную, то его собственные кулаки должны были пострадать куда сильнее.

Дальше была, что называется, немая сцена. Мы стояли в коридоре — спрятаться тут было совершенно некуда — и смотрели на фон Вольга. Он же смотрел на нас, с равнодушным видом поправляя перчатки.

— Теперь у меня больше стволов, — усмехнулся я, поудобнее перехватывая пистолет и нож. — Будешь драться или предпочтёшь сдаться?

— Сам же знаешь ответ, — усмехнулся в ответ фон Вольг и тут же атаковал.

Вот чего я не ожидал, признаю, это что он ринется в бой очертя голову. Да ещё и в рукопашную. Обычно люди столь могучего телосложения не движутся настолько стремительно, но фон Вольг оказался из тех, кому наплевать на расхожее мнение о здоровяках.