Pulp

Оставшиеся вагрийцы обернулись к нам, но даже винтовки навести не успели. Захлопали карабины «диких котов», срезая стоящих по бокам от командира солдат. Я трижды выстрелил в него самого — две пули в грудь, третья в лицо. Последнего прикончил Оцелотти, нашпиговав свинцом из двух револьверов. Он вообще любил пострелять и всегда носил с собой хороший запас патронов.

Как только со всеми северянами было покончено, из-за стола раздался голос часового. Наверное, он спрашивал пароль, и мне нечего ему сказать.

— Выходи — свои! — крикнул я на экуменике, и тут же из-за стола высунулся ствол винтовки.

Именно это мне и было нужно. Оцелотти не нуждался в командах — он и сам отлично знал, что надо делать. Прежде чем часовой успел спустить курок, он тремя широкими прыжками сократил дистанцию, а четвёртым сильно оттолкнулся от пола. Дальнейшее походило на сцену из циркового представления. Оцелотти буквально взмыл над полом, пятым шагом ударил стопой по стене и открыл огонь по засевшему за перевёрнутым столом часовому, ещё не успев приземлиться на пол. Высунувшийся из укрытия боец был у него теперь как на ладони — три пули пробили его гимнастёрку на груди. Он рухнул на пол, выронив винтовку.

Я подошёл к столу, сунул руку в единственный ящичек, но ключа от двери там не оказалось.

— Надеюсь, он не проглотил его, — не то пошутил, не то вполне серьёзно заявил Оцелотти, стоявший рядом со мной и с сомнением глядевший на труп солдата.

— Если это так, — пожал плечами я, — вскроем его. У северян для этого достаточно железа.

И в самом деле, напавшие на часового солдаты в серо-стальных шинелях были буквально увешаны разнообразным холодным оружием.

Однако вскрывать его не пришлось. Ключ нашёлся в кармане форменных брюк часового. Если он и собирался глотать его, то лишь когда ситуация, по его мнению, стала бы совсем безнадёжной.

— Куда теперь? — спросил Оцелотти, когда мы снова оказались в подземелье.

— Лучше всего на командный пункт, — ответил я. — Сумеешь провести?

— Да, вполне, — кивнул тот. — Лисица объяснила мне систему значков, она не так уж сложна, надо только понять логику.

Мне она тоже что-то рассказывала, и я даже шёл на встречу с отрядом Оцелотти, пользуясь полученными знаниями. Однако приступ траншейной паники накрыл меня с головой, и я совершенно потерялся в этой системе тоннелей. Оцелотти знал о моих приступах, а потому меня взяли в оборот. Я теперь шёл в середине треугольника, вершинами которого были «дикие коты». Сам Оцелотти шагал впереди, указывая дорогу.

Дверь, ведущая на лестницу в командный пункт, оказалась заперта. Не лишняя мера предосторожности на случай, если в тоннели проникнет враг. С этой стороны на ней не было даже ручки — открыть её можно только изнутри.

— И что делать будем? — Оцелотти не рискнул стучать в дверь, хотя и занёс уже рукоятку револьвера. — Тут цепной пилой не справиться.

Подтверждая его слова, боец, перепиливший засов на двери, ведущей в тюремный блок, утвердительно кивнул.

— Щелей нет — на ту сторону второй конец пилы не закинуть, — сказал он.

— Тогда входим на лестницу и в командный пункт быстро и громко, — приказал я.

Тот же боец присел рядом с дверью и принялся крепить на неё небольшие брикеты взрывчатки. Два разместил на петлях, третий прицепил туда, где должен находиться засов. По его сигналу мы отошли от двери, взяв оружие наизготовку. «Дикий кот» крутанул ручку, и брикеты рванули одновременно. По ушам ударило очень сильно, взрывная волна выбила воздух из лёгких, но мы-то её ждали, а вот часовые по ту сторону — нет. Их было трое — мы увидели их, когда дверь рухнула в нашу сторону. Ошеломлённые взрывом солдаты успели только поднять винтовки, когда мы расстреляли их практически в упор. Всё закончилось раньше, чем у меня перестало звенеть в ушах.

— Вперёд — быстро! — скомандовал я, и мы ринулись на лестницу.

Первым бежал подрывник. Он не участвовал в убийстве — иначе не скажешь — часовых, доставая из рюкзака новые брикеты. Подрывник опустился на колено перед второй дверью. Та выглядела куда солиднее, и он закрепил на петлях сразу по два брикета взрывчатки, и на местах, где внутри дверного полотна могли находиться засовы, тоже по два.

— Больше у меня нет, — предупредил он, отступая к нам, на ходу разматывая шнур.

— Дымовые, — скомандовал я, — весь запас пускаем в ход сразу. Внутри убираем всех военных, кроме фон Вольга и Серой Лисицы.

Я забрал у подрывника его дымовую гранату и велел прикрывать нас с тыла, когда ворвёмся на командный пункт. По моему кивку он снова крутанул ручку — раз, другой, третий, электроток пробежал по проводу — и весь коридор содрогнулся от мощного взрыва.

— Вперёд! — перекрикивая звон в ушах, скомандовал я и первым бросился в атаку.

Выбив плечом дверь, никак не могущую выбрать, куда же ей в конечном счёте свалиться, я швырнул внутрь дымовую гранату. За ней полетели ещё несколько — «дикие коты» и Оцелотти не отставали от меня. И вместе мы ворвались в затянутый едким дымом командный пункт.