Pulp

Их предводитель явно был удивлён, увидев нас. Форма «диких котов» совсем не походила на ту, что носили солдаты на Фабрике. Рыжебородый здоровяк выкрикнул что-то на родном языке, приняв нас за союзников, и это было очень большой ошибкой с его стороны. Я даже пистолет достать не успел, как все пятеро северян повалились на землю, пробитые пулями. «Дикие коты» мечтали взять реванш за неудачу с фон Вольгом, и огонь открыли без команды.

— Лигисты за Фабрику, похоже, взялись всерьёз, — сказал Оцелотти, лично прикончивший двух северян из своих револьверов. — Это не игрушки с одним бронепоездом и лихим кавалерийским наскоком.

— А ты и не знал, что у них тут имеются серьёзные силы, — заметил я.

— Они очень хорошо спрятались, — пожал плечами Оцелотти, — раз их никто не заметил. Да и времени на совсем уж тщательную разведку у меня не было.

Виноватых искать я не собирался в любом случае, сейчас не имеет значения, проморгал Оцелотти во время разведки вагрийцев или мог их обнаружить. Надо работать с тем, что есть сейчас. И для начала убираться с улиц Фабрики в подземные тоннели. Риск столкнуться с ещё одной группой разведчиков слишком велик, и следующие могут оказаться порасторопнее первых.

Возвращаться в тюремный блок у меня никакого желания не было, а потому я выбрал целью первое попавшееся здание. Часовой у дверей его был убит — валялся тут же с перерезанным горлом, серая шинель пропиталась кровью на груди. Винтовка его валялась рядом. Один из «диких котов» присел рядом с трупом, поднял его оружие, передёрнул затвор. Патрон вылетел из патронника, упав где-то в стороне.

— Парень успел только поднять винтовку, — сказал мой боец, — остальные патроны на месте, он не выстрелил ни разу.

Значит, внутри нам придётся иметь дело с профессионалами, такими, кто сперва стреляет, а потом уже смотрит, в кого попал.

Мы вошли в здание — за его стенами находилось общежитие для учёных или инженеров. По крайней мере, просторный холл, куда мы вошли, как две капли походил на тот, где меня перехватил полковник фон Вольг со товарищи. Здесь мы нашли следы небольшой бойни — на полу лежали человек пять, расстрелянных и порубленных мечами. Они вряд ли оказывали сопротивление, всех их перебили просто на всякий случай, походя. Мы прошли по хлюпающему от крови ковру. Показная роскошь, царившая внутри жилых зданий Фабрики, казалось, делала все убийства и расправы более жестокими.

Найти ту самую дверь, что ведёт в подземелье, оказалось проще простого. Мы шли на звук перестрелки. Хлопали одиночные выстрелы винтовок, им отвечали короткие очереди в три патрона. Часовой, засевший за бронированным столом, не давал врагам подойти. Патронов у него было достаточно, однако сейчас вряд ли кто-то придёт ему на помощь — бой шёл уже в нескольких местах внутри стен Фабрики.

Северяне в серо-стального цвета шинелях засели в коридоре и не спеша продвигались к засевшему за перевёрнутым столом часовому. Тот высовывался из укрытия и выпускал в них короткие очереди. Автоматическая винтовка Гусева оказалась отличным оружием. На моих глазах пытавшийся поймать часового вагриец рухнул, прошитый двумя пулями. Шинель на его груди и спине потемнела от крови. Остальные принялись палить по часовому, но тот успел снова нырнуть в укрытие.

Командовавший северянами высокий воин, на плече которого поверх шинели сверкал золотой браслет, что-то сказал одному из своих бойцов. Тот поцеловал висящий на груди амулет, отдал винтовку одному из товарищей и с диким боевым кличем бросился прямо туда, где засел часовой. В правой руке северянин сжимал гранату — и пережить атаку он явно не собирался.

— Как только выдернет чеку, — вполголоса велел я Оцелотти, — пристрели его. Как только рванёт граната, атакуем.

Я спрятал нож — пока он мне не понадобится, обойдусь пистолетом. Северян в коридоре перед нами пятеро, и один сейчас как раз собирается героически расстаться с жизнью. Вступать с ними рукопашную схватку я не собирался.

Вагрийцы прикрывали бегущего товарища, стреляя по укрытию часового без остановки. Пули разбивали деревянную столешницу в щепу и бессильно звенели о лист металла, скрывающийся под нею. Однако и часовой не мог высунуться из-за стола, не рискуя получить пулю. Стоило только северянину вырвать из рукоятки гранаты кольцо и замахнуться для броска, как Оцелотти вскинул руку с револьвером и выстрелил, как мне показалось, даже не целясь. Вагриец споткнулся на ровном месте и ничком рухнул на пол — в шинели будто сама собой появилась дыра прямо напротив позвоночника. Он, может быть, и не умер сразу, но ноги у него точно отнялись, и бежать дальше он уже не смог. Оцелотти стрелял наверняка. Граната взорвалась под северянином, ударная сила подбросила его, почти все осколки наверняка достались ему.