Пуговицы

Однако спустя некоторое время отсутствие Марины стали замечать сначала соседи, а потом и в школе, где они с Дашей учились. И вот тогда Надя предложила им переехать в Москву, пообещав, что найдет возможность устроить их в школу так, что родительские документы и участие не потребуются. Она подыскала им квартиру и договорилась с женщиной, согласившейся для отвода глаз изображать их маму. Сорвавшись, они уехали посреди учебного года. Слава недоучился в десятом, а Даша в третьем, поэтому в новую им пришлось пойти с потерей класса первого сентября, не привлекая к себе лишнего внимания.

Слава хотел бросить школу и устроиться работать, но Надя объяснила, что на несколько лет им нужно стать как можно более незаметными и не привлекать к себе внимания, а школа для этих целей – самый лучший вариант. Пока Слава не заинтересовался мной, все было хорошо. Но, узнав о его увлечении, Надя внезапно отреагировала очень резко, болезненно и нетерпимо. Сначала убеждала, что заводить девушек и друзей небезопасно, а вскоре и вовсе раскрылась в своих чувствах к нему. И с этого момента у них все пошло наперекосяк. Примерно в это же время в «Пуговицах» умер дед, и Надя умоляла Славу не рассказывать об этом Марку, чтобы деньги, предназначавшиеся на содержание деда, теперь шли на ее мать. Из-за этого они очень сильно поругались, Надя уехала и пару месяцев не объявлялась, а вернувшись, сообщила, что устроилась в школу и теперь намеревается приглядывать за ними. Надя перестала быть милой и заботливой няней, она превратилась в требовательную, капризную и властную тираншу.

Сначала Слава предполагал, что она ведет себя так из-за денег Марка, и решил, что она больше его заинтересована в том, чтобы Дашин отец ничего не знал, поэтому немного расслабился, но, как оказалось, зря. Деньги у Нади были и свои. Откуда, она не говорила, но с одержимостью копила на квартиру, новые паспорта и переезд в другой город. Дело было вовсе не в деньгах, а в нем самом и немного в Даше. Надю полностью захватила идея о том, что они должны стать настоящей семьей. При этом она требовала от Славы одновременно и сыновьего послушания, и братской опеки, и любовного восхищения. Тогда-то он неожиданно понял, что имеет дело с психически нездоровым человеком и что ее чрезмерное участие в их жизни с самого начала было продиктовано навязчивым желанием стать предметом его внимания, заботы и любви – всего того, что она видела в его отношении к Даше. Надя даже намеревалась, оформив поддельные документы, удочерить девочку, чтобы навсегда сделать его зависимым от нее. Школьную влюбленность Славы физручка восприняла с безумной ревностью, она закатывала такие сцены и истерики, от которых ему делалось жутко. В ход шли всевозможные запугивания: она угрожала то звонком Марку, то самоубийством. Один раз она воткнула себе в ногу нож, а в другой опустила локоть в кипящую кастрюлю. Самого Славу она никогда не трогала и даже боялась причинить ему физическую боль, но, когда стало ясно, что выгнать из школы меня не получится, перешла к прямым угрозам в мой адрес.

Именно такую историю поведал мне Томаш, и звучала она весьма правдоподобно, особенно с учетом того, что я знала об Антоне.

– Мне нужно подумать. – Я убрала свою руку из его горячих ладоней и поднялась.

– О чем? – Он обеспокоенно выпрямился.

– Моя жизнь простая, как отрезки на горизонтальной прямой, а тут сплошные сложные функции. За пять минут не решишь.

– Не надо ничего решать! – Томаш пошел за мной в коридор. – Я рассказал тебе все по-честному, чтобы ты больше не додумывала лишнего.

– Лишнего? Да я подобное при всем желании не смогла бы выдумать.

– Микки, ты мне очень нравишься, – стоя в шаге от меня и пристально наблюдая, как я вожусь с курткой, сказал он с нажимом. – Очень. Вот об этом подумай как следует.

Я рассеянно кивнула.

– И если… если я тебе тоже нравлюсь, – с осторожностью, словно недавнее «Теперь ты со мной» говорил совсем другой человек, произнес он, – у тебя нет причин меня избегать.

Я замялась. Уходить так, словно я обижена, было неправильно. За доверие нельзя платить неблагодарностью. Но именно доверие являлось главным неизвестным в этом замысловатом уравнении.

Из комнаты высунулась Даша, увидела меня в одежде и, подскочив, крепко прижалась:

– Так нечестно! Почему ты сразу уходишь?

– Как же сразу? – Я погладила ее по голове. – Я у вас уже два часа. Сейчас почти восемь. Пока еще до дома доберусь.

– Погоди, – вдруг спохватился Томаш. – Я провожу.

– Не нужно. Нет настроения разговаривать.

Он замер со свитером в руках:

– Точно?

– Извини.

– А можно я тебе напишу в «Ватсап»? – попросила девочка.

– Конечно. Слава тебе даст мой номер.

– Спасибо! – Даша обхватила меня за шею и прошептала на ухо: – Береги пуговицу.

– Обязательно. – Я помахала Томашу над ее головой. – Пока.