Пуговицы

Глубоко вдохнув, девочка вдруг замерла на полуслове и как будто перестала дышать.

– Яблоки я и сама умею готовить.

– Какая ты молодец!

– Разве это молодец? Вот жульен научусь делать, тогда буду молодец.

– Любишь готовить?

– Конечно. Как можно не любить готовить? Это же интересно и вкусно.

– То… Слава тоже готовит?

– Разумеется.

– Что вы там встали? – Томаш показался в дверях. – Даша, яблоки сейчас в кашу превратятся.

– Ой! – Широко размахивая локтями, девочка полетела на кухню.

Томаш был в темно-синей рубашке поверх белой футболки и джинсах.

– Спасибо за тапочки.

– Надеюсь, с размером угадал.

Я отложила собак и сунула ноги в незабудки.

– Угадал.

Он удовлетворенно кивнул и опустил глаза. На секунду мне показалось, что он смущен.

– Иди мой руки, – поймав мою улыбку, велел он.

Его родительский тон позабавил еще больше. Очевидно, если он и планировал расправиться со мной, то явно не сейчас.

Посреди квадратного кухонного стола стояла большая чугунная сковородка без ручки. Томаш снял крышку, и из-под нее повалил ароматный пар. А когда его клубы рассеялись, внутри обнаружилась тушеная картошка с мясом и кольцами лука.

– Садись здесь. – Даша показала пальцем на одну из табуреток. – Это мое место, но я его уступаю тебе.

Кухня у них была малюсенькая, еще меньше, чем наша. Стол стоял под окном, между плитой и стеной с навесными полками. Сидеть за ним могли только трое.

– Спасибо! – Я села.

– Знаешь, почему это место лучшее? – Даша расположилась напротив. – Потому что в стене батарея.

Я прижалась спиной к стене и почувствовала блаженное тепло.

– У вас хорошо, а у нас почти совсем не топят.

– У нас тоже было холодно, пока Слава в ЖЭК не сходил и не пожаловался. Они пришли и все отрегулировали.

– Не знала, что это можно исправить.

– Можно! – Томаш взял мою тарелку и положил картошку. – Исправить можно почти все, было бы желание.

– Очень вкусное мясо, – обжигаясь от нетерпения, похвалила я. – Невероятно вкусное.

– Просто удивительно, что ты не ела печеных яблок, – влезла Даша. – Сейчас это съедим и попробуешь.

– Обязательно.

– А у тебя есть сестра или брат?

– Нет.

– Наверное, очень плохо, когда ты одна?

– Мне не с чем сравнивать.

– А почему тебя зовут Микки?

– Это прозвище. Папа так называл. Как мышонка.

– Мне нравится Микки. Тебе подходит.

– Почему?

– Не знаю. Просто привыкла, что это ты. – Она повернулась к брату: – Тебе нравится?

Тот пожал плечами:

– Я тоже привык.

– А меня в новой школе все только по фамилии называют, – пожаловалась Даша.

– У вас необычная фамилия.

– Это мамина. Ее папа из Польши. Но мы его никогда не видели. Он нашу бабушку бросил. Даже не женился на ней, а она все равно маме дала его фамилию. Или, может быть, это было его имя… – Даша задумчиво почесала лоб.

– Хватит болтать, – одернул ее Томаш. – Остынет все.

– А ты любишь «Джаст Дэнс»? – Даша промолчала едва ли полминуты.

– Танцевальная игрушка?

– Да-да. – Она закивала, и косички весело запрыгали. – Сыграешь со мной?

Девочка разговаривала много, торопливо, перескакивая с темы на тему, словно опасаясь, что я в любой момент могу встать и уйти. Порой, начиная фразу, она резко замолкала, сообразив, что может сболтнуть лишнее, и я старалась ничего особенного не спрашивать и поддерживать безобидные разговоры про школу, учителей, игры, музыку, чтобы не провоцировать ее. Томаш в основном молчал. Сидел ровно, спину держал прямо, ел спокойно, будто даже нехотя, на меня не смотрел. А когда он протянул руку к моей тарелке, спрашивая, можно ли забрать, я вдруг спохватилась. Съедено было едва больше половины. Надо было сразу предупредить, что это для меня много. Но я сразу слишком жадно накинулась на еду и теперь с трудом могла впихнуть в себя хотя бы кусочек.

– Я доем, – пообещала я, с ужасом прикидывая, сколько времени для этого потребуется.

– Можешь не доедать. – Даша выхватила тарелку у меня из-под носа. – Слава не будет ругать. Он за еду не ругает.

Томаш подтвердил, и я облегченно выдохнула.

– Меня в детстве бабка запугивала, что если не буду есть, то умру и меня похоронят в общей могиле на безымянном кладбище, где хоронят всех плохих и непослушных детей. И ко мне на могилу никто никогда не придет, потому что о плохих детях никто никогда не вспоминает.

Даша ахнула, прикрыв рот ладонью:

– Это же очень страшно.

– Страшно, – подтвердила я. – Но я все равно тайком выкидывала остатки в туалет. Раз уж я так и так плохая, то меня в любом случае похоронят на этом кладбище, сколько бы я ни съела.

– Почему это ты плохая? – Даша любопытством распахнула глаза.

– Там много разного было, – усмехнулась я своим воспоминаниям.

– Расскажи, пожалуйста, – взмолилась она.

– Давай в другой раз, а то твоему брату скучно.

Складывая тарелки в раковину, Томаш обернулся:

– Наоборот, это как раз самое интересное.

На столе под моим локтем завибрировал телефон. На экране выплыло сообщение от Бэзила: «Когда придешь?» «Скоро», – быстро ответила я.

– Ты не передумала играть? – тревожно спросила Даша, заметив мою переписку.

Я взглянула на Томаша. Он по-прежнему лишь наблюдал, словно пригласил меня только для развлечения сестры.

– А твой брат будет играть?