Пугачев Победитель

Сказалось действие выпитой крепкой водки: по телу разошлась приятная теплота, тяжелые мысли ушли куда-то, спрятались, оставив лишь мутный осадок глухой тревоги. Наплыла легкая и приятная сонливость. Однако охваченный сладкой дремотной истомой Минеев видел все, что творилось вокруг и держался по привычке начеку. Слышал, как скрипел под полозьями слежавшийся, укатанный снег, как екали селезенки мчавшихся вихрем коней и как заливались колокольчики и бубенцы. Вдоль дороги, по краям, стояли кучки людей, согнанных в снежные сугробы с пути «анпираторского» поезда казаками, скакавшими впереди. Эти люди падали на колени и били земные поклоны, приветствуя своего ставленника. А «его пресветлое царское величество», бывший беглый казак, спал пьяным сном, приткнувшись к плечу своего генерал-аншефа. Распластавшиеся на снегу «верноподданные» своим «ура!» приветствовали сидевшего прямо, как истукан, Минеева.

Откуда-то из самой глубины души всплыла мысль: «А что, в самом деле? Чем я не царь? Чем я этого.. обормота безобразного, с перегоревшей середкой, хуже? Почему не стать мне царем, ежели настоящего царя не видать? Подобрать бы только дружков верных да преданных. Этому долго не жить, все равно. Да, в случае чего ему и голову открутить не так трудно, особенно мне, по моему комендантскому положению. Вон, в ту же дорожную флягу подсыпать какого-нибудь зелья и вся недолга...»

— Ур-ра! Ур-ра! — нестройно орала кучка наряженных в заплатанные тулупы мужиков, стоявших по колена в снегу, когда мимо них проносились сани с мирно посапывавшим «анпиратором» и размечтавшимся о возможности свернуть ему шею Минеевым.

Пугачев шевельнулся и раскрыл глаза. А? Что? — спросил он сонным голосом. Народ приветствует твое царское величество!— официальным тоном доложил Минеев.

Н-ну, и дурак народ энтот самый! — сладко зевну и, отозвался «анпиратор» и снова закрыл глаза.— Орать-то он, народ, рад. А чего орет, того и сам не понимает. Так, горло дерет... Драли их, дураков, видно [ ма к»! Вот у немцев, там, брат, того.. Не будешь орать._ Гам, скажу я тебе...

Не закончив фразы, он опять погрузился в слад- Mi rt сон.

Скоро кучер стал сдерживать упарившихся коней: к «пехали до первого «яма», где ждала подстава.

Перепряжка была прямо на дороге, перед воротами

гирого заезжего двора. Кроме ямщиков, конюхов и вся-

"И дворцовой челяди, там стояла кучка по-празднич- I миму разодетых крестьян с сановитым седобородым

и красноносым сельским старостой во главе. Староста,

рого почтительно поддерживали с обеих сторон

им.иг же рослые сыновья, держал перед собой дере-

разрисованное яркими цветами блюдо с кара-

ь мм< м черного хлеба, берестяной солонкой и белым нкшштым рушником.

с гановка саней и воцарившаяся тишина разбуди- I «и I ладко спавшего «анпиратора». Раскрыв глаза, он

огрел мутным взором на окружающих, мотнул

в сторону стоявшего с хлебом-солью старосты

и хмыкнул.

• Прикажешь принять подношение, государь?— к «е/пшно почтительным тоном спросил Минеев.

А на кой ляд?—вырвалось у Пугачева.— Сви- |п и откармливать, что ли?

По тут же спохватился и, выпрямившись, крикнул: Спасибо, детушки! Спасибо, родные! Ах, сколь В . н. меня радует! То есть, значит, ваша мне вернопре- чинность и все такое. Старайтеся, детушки! Бог труды пит, а царь за усердие награждает! А пьянствовать

337

не полагается! Ничего хорошего, окромя дурного, от водки не бывает. Да..

Ваше Величество! Батюшка-царь! — оживился седобородый старик, подбегая к саням с подношением.— На одного тебя вся надежа! Заступись ты за нас, батюшка, как ты царь-анпиратор!

Примай подношеньица, присходительство! — отдал Пугачев распоряжение Минееву.

Шепелевские нас забивают! — вопил старик, норовя приложиться губами к плечу «анпиратора».— Совсем житья от них, разбойников, нетути! Смертным боем бьют. Из-за водяной мельницы, которая.. А кто ее, мельницу, строил, как не мы? Нашей барыне, Лизавете Григорьевне, госпоже Боевой, принадлежала. А у них, шепелевцев, каки таки права? Только и того, что ихний барин, Шепелев Пал Петрович, которого они по твоему приказу удавили, был женатым на нашей барыне, которую мы по твоему же царскому приказу живою сожгли вместях с управляющим немцем... А они, шепелевские бывшие, наших человек с пяток из-за той мельницы укокошили. Да еще из-за лужка, который поповский, человек трех.. Что жа это за порядок такой? Одно смертоубийство...

Пугачев, нахмурившись, почесал покрытый красными жилками нос. Усмехнулся и лукаво подмигнул.

Ну, а вы, детушки, что жа? Так и стерпели?

Староста помялся, потом визгливо ответил:

А мы ихних тоже бьем, где попадет. Не замай наших, боевских! Каки таки права имеете?

Значит, тоже охулки на руку не положили?— совсем уж развеселился «анпиратор».—Поди тоже с пяток в могилу загнать успели?

До десятка будет! — признался старик.— Из-за нашего законного добра, то есть... Ай так спущать да разбой терпеть? При господах натерпелись, будя!

Кучер доложил, что перепряжка кончена.

Валяй по всем трем! — распорядился весело Пугачев.— Ску-ушно тут!

- Батюшка! Ваше величество! — завопил подноси- ич||, хлеба-соли.