Псы войны

Данскин заржал, стукнув по рулю:

— Ну ты придурок наивный! Молодец, Смитти.

* * *

Антейл поджидал их на повороте у своего пикапа. Он остановился на опушке соснового леса; с ним был мексиканец, хмурый и толстоносый, в рубашке защитного цвета и бежевой шляпе с широкими нолями.

Данскин свернул с дороги и, хрустя сосновыми иглами, подъехал к пикапу.

— Злой как черт, — сказал Смитти.

Антейл был одет под воскресного туриста. В своей складной шляпе и куртке сафари он словно сошел со страниц «Поля и реки»[87]. Но при этом он был встревожен и подавлен, глаза воспаленные, злые.

Предыдущий вечер он со своим спутником, мексиканцем по имени Анхель, провел к югу от границы.

Когда Данскин затормозил, он подошел к фургону и, обреченно скривившись, посмотрел на Конверса, как смотрят на партию протухшего мяса. Данскин и Смитти вышли из машины и виновато потупились, словно отчаявшись угодить ему.

— Что с вашими рациями? — резко спросил Антейл. — Я не мог узнать, где вы.

— Тут от них мало толку, — сказал Данскин. — Горы мешают.

По пути они пытались установить связь в общедоступном гражданском диапазоне; они заранее придумали сложный код, чтобы их переговоров не могли понять. Но со связью не задалось — горы мешали.

— Очень надеюсь, что они будут работать во время операции, — сказал Антейл. — Иначе все может накрыться.

Анхель посмотрел на Данскина и Смитти нехорошим, плотоядным взглядом, потом наклонился к окошку машины и взглянул на Конверса. Конверс кивнул.

Анхель был полицейским из приграничного мексиканского штата, и в прошлом им с Антейлом приходилось совместно действовать против нарушителей закона. В духе alianza para progresso[88] они вчера крепко поддали, и Антейл, который гордился своим просвещенно-дипломатическим обращением с латиносами, обнаружил, что коротать время с Анхелем утомительно и опасно. В трезвом состоянии Анхель был живым монументом несгибаемого достоинства. В подпитии же становился угрюмым и сварливым. И сколь «симпатико» ни был бы Антейл, его испанский оставлял желать много лучшего. Несколько раз во время пьянки он неумышленно задел самолюбие Анхеля своими замечаниями в отношении вещей, по его разумению, совершенно банальных. Однажды даже показалось, что Анхель — которого он ведь нанимал телохранителем — готов его пристрелить. Анхель замучил его рассказами о том, какой он доблестный и ловкий полицейский, но приходилось восхищаться его подвигами.

Сейчас Анхель снова был трезв, но вчерашние эксцессы могли пагубно сказаться на предстоящем деле. Когда они прибыли в заброшенную деревню и увидели, что там полно людей, Антейл забеспокоился еще больше.

Держа в одной руке топографическую карту местности, а другой теребя кончики усов, он расхаживал возле машин.

— Вы примерно в двух милях от частной фермы. К дому ведут две тропы. Вот они, отмечены тут. — Он показал Данскину. — Умеешь карту читать?

Данскин с мрачным видом молча смотрел на карту.

Антейл прочистил горло и взглянул на Анхеля:

— Там, где эти тропинки ответвляются от дороги, проходит что-то вроде собрания сборщиков латука. Сплошные мексиканцы, и много. Мой здешний друг сообщил, что они пятидесятники и собираются тут каждый год. Их грузовики и палаточный городок стоят за территорией фермы, и, насколько мы знаем, они никак не связаны с Дитером Бехштейном.

— Минутку, — перебил Антейла Данскин. — Это многое меняет, так ведь?

— Ничего это не меняет. Если я правильно понимаю взгляды пятидесятников, к людям на горе они должны относиться враждебней, чем к нам. Анхель и я только что проехали там и осмотрелись. Ни от одного из домов не отходит телефонный провод, и никто не взглянул на нас дважды. — Он перестал расхаживать. — Собственно, — продолжал он, — можете попробовать узнать, насколько сильна их неприязнь к тем уродам на горе. И воспользоваться их помощью. Они наверняка знают, как подобраться к дому.

— Слушай, — сказал Данскин с едва заметной улыбкой, — наш план был не таким.

— Верно, — согласился Антейл. — Позволь мне объяснить тебе одну вещь. Завтра днем все будет по-другому, официально. Будет привлечена местная полиция. Будет установленная процедура, аресты. Изъятие вещественных доказательств.

— Значит, — спросил Данскин, — до завтра мы должны все забрать? Ты с нами идешь?

— До какого-то момента.

— Что, черт подери, это значит: «до какого-то момента»?

— Мы здесь для поддержки. Сам понимаешь, нехорошо будет, если мы совсем уж наследим.

Данскин подошел вплотную к Антейлу и в упор посмотрел на него сумасшедшими скорбными глазами.

— Я-то думал, ты все подготовил, приятель, все знаешь. Ты говорил, что у тебя и карты есть, и всё-всё. — Он с отвращением оглядел окружающие горы. — Мы не знаем, какого хрена сюда приперлись. Не знаем, сколько там у них людей.

Антейл стойко выдержал его взгляд.

— Мы почти уверены, что в доме не больше двух или трех человек. — Он оглянулся на Конверса, по-прежнему сидевшего в фургоне. — Его жена, Хикс и Бехштейн.

Данскин мрачно кивнул.

Антейл подошел к фургону и наклонился к окошку:

— Здорово, парень. Не хочешь нас выручить?