Прозрачный человек

     В июле прошлого года, в перерыве между экспериментами, когда профессор вернул мне обычный вид, я отправился в Шварцвальд, чтобы восстановить силы и здоровье. Впервые я встретил Пандору в небольшой деревушке Сент-Блазиен и был ею совершенно очарован. Они с отцом приехали с Рейнского водопада и направлялись дальше на север. Я отправился следом за ними.

     В гостинце «Штерн» я влюбился в Пандору, на вершине горы Фельдберг уже души в ней не чаял, в Гёлленпассе готов был отдать жизнь за одно только ласковое слово из ее уст. В Горнисгринде я умолял ее разрешить мне броситься с вершины горы в мрачные воды Муммельзее, чтобы доказать свою преданность.

     Вы знаете Пандору, поэтому мне незачем оправдываться за такое стремительное нарас-тание безрассудной страсти. Она флиртовала со мной, смеялась вместе со мной, смеялась надо мной, ездила со мной, гуляла со мной по глухим тропкам в зеленых зарослях, караб-калась со мной на скалы, такие крутые, что совместный подъем превращался в одно дол-гое и сладкое объятие. Она разговаривала со мной о науке и чувствах, выслушивала мои горячие речи, полные надежды, одергивала меня, остужала и сводила с ума. Словом, де-лала все, что хотела, пока ее прозаичный папаша попивал в гостинице свой кофе, про-сматривая финансовые колонки свежих нью-йоркских газет. Но любила ли она меня, не знаю до сих пор.

     Когда Пандора рассказала отцу, чем я занимаюсь и какие у меня перспективы, он тут же оборвал нашу короткую идиллию. По-моему, он посчитал меня то ли профессиональ-ным мошенником, то ли лекарем-шарлатаном. Напрасно я уверял его, что стану извест-ным и, скорее всего, богатым. «Когда станете известным и богатым, – с ухмылочкой зая-вил он, – милости прошу в мой офис на Брод-стрит». И увез Пандору в Париж. Ну а я вер-нулся во Фрейбург.

     Через несколько недель, в солнечный августовский полдень, я стоял в лаборатории Фрёликера, и четыре человека, находившихся на расстоянии вытянутой руки, меня не за-мечали. Каспар позади меня мыл лабораторные сосуды. Фрёликер с гордым видом широ-ко улыбался и поглядывал туда, где я должен был располагаться. Двое коллег-профессоров, приглашенные под пустячным предлогом, обсуждали какую-то тривиаль-ную проблему, едва не задевая меня локтями. Наверно, они могли бы услышать даже бие-ние моего сердца. Перед уходом один из профессоров спросил: «Кстати, герр профессор, ваш ассистент, герр Флэк, уже вернулся из отпуска?» Испытание прошло успешно.

     Когда они ушли, профессор Фрёликер, как и вы сегодня, пожал мою невидимую руку. Он был в полном восторге. «Мой дорогой мальчик, – сказал он. – Завтра наш эксперимент завершается. Вы должны появиться… точнее – не появиться перед общим собранием фа-культета. Я уже послал телеграфом приглашения в Гейдельберг, Бонн и Берлин. Приедут Шроттер, Хэкель, Штайнметц, Лавалло. Мы с триумфом продемонстрируем свое откры-тие самым выдающимся физикам нашего столетия. Потом я открою все секреты, которые пока что скрывал даже от вас, моего сотрудника и верного друга. Вы должны разделить славу со мной. Я что-то слышал о лесной птичке, упорхнувшей от вас. Мой мальчик, при-няв свой обычный вид, вы отправитесь в Париж и предстанете перед нею в ореоле славы и научного признания».

     На следующее утро, девятнадцатого августа, когда я еще не встал со своей раскладуш-ки, в лабораторию вбежал запыхавшийся Каспар. «Герр Флэк! Герр Флэк! – крикнул он. – Герр доктор профессор умер от апоплексического удара…»

     V

     Рассказ подошел к концу. Я надолго задумался. Что я могу предпринять? Что мне ска-зать этому несчастному? В каких словах выразить свои соболезнования?

     Невидимый Флэк горько всхлипывал.

     Он первым прервал молчание.

     – Это невыносимо, невыносимо, невыносимо! Я не преступник перед людьми, я не грешник перед Богом, но осужден на страдания в тысячу раз страшнее адских мук. Я рож-ден, чтобы ходить по земле, как обычный человек, живя, любя, постигая окружающий мир, но от того, за что мы ценим жизнь, меня отделяет барьер, который невозможно пре-одолеть никогда. Даже привидение можно увидеть. Я фактически живой труп, меня не существует. Ни один друг не может взглянуть мне в глаза. Если я попытаюсь прижать к груди любимую женщину, ответом мне будет лишь невыразимый ужас. Я вижу ее почти каждый день. Проходя мимо нее по лестнице, я прикасаюсь к ее платью. Любила ли она меня? Любит ли она меня? Если я узнаю это, не станут ли мои муки еще страшнее? И все-таки я хочу знать правду. Именно поэтому я и пригласил вас сюда.

     И тут я совершил величайшую ошибку в своей жизни.

     – Хочу вас обрадовать, – сказал я. – Пандора всегда вас любила.

     Столик внезапно опрокинулся, и я понял, что Флэк в страстном порыве вскочил на но-ги. Обеими руками он судорожно схватил меня за плечи.