Проучить мажора

Глава 30. Из состояния «неопределенно» в состояние «катастрофа».

Маша

Улыбка, от широты которой у меня даже немного сводит челюсти, застывает на губах пластиковой маской, а сердце, вмиг всколыхнувшись, принимается крушить ребра. И все потому, что Толмацкий нежданно-негаданно сменил тактику своего поведения. Вместо затравленного и ничего не понимающего взора на его лице воцарилось выражение хищной вседозволенности, которое мне совсем не нравится.

Но хуже всего то, как бесцеремонно и нагло он меня лапает, напрочь забыв о границах. Водит руками по бедрам и талии, будто это все принадлежит ему. Полностью и безраздельно. А я, как назло, слова поперек сказать не могу, потому что вынуждена прикидываться влюбленной в него девушкой. Вот, что бывает, когда становишься заложницей собственной гнусной лжи.

Стас быстро сориентировался в непростой ситуации и стал использовать обстоятельства в свою пользу, а я вот все не в силах усмирить чересчур разошедшийся пульс. Потому что мимолетные прикосновения и ленивые поглаживания парня — это что-то запредельное.

Его пальцы, красивые и гибкие, скользят по моей коже так неспешно и естественно, словно мы на самом деле пара, словно ему приятно меня трогать. Нежным движением они вырисовывают невидимый круг на моей коленке, плавными зигзагами поднимаются выше, а затем замирают у самого края платья. Дразня и вызывая непроизвольную дрожь в теле. Мурашки зарождаются у самого затылка и обжигающей волной скатываются к пяткам.

Я все еще стараюсь держаться непринужденно, но гусиная кожа и потяжелевшее дыхание с потрохами выдают обуявшее меня волнение. По тому, как многозначительно Стас посмеивается и каким хитрым светом лучатся его зеленые глаза, можно сделать вывод, что мое смятение для него не секрет. Он прекрасно осознает силу своего сексуального магнетизма и беззастенчиво пользуется ею против меня. Вот засранец!

— А расскажите, как вы познакомились? — никак не угомонится Людка Кочеткова.

Буквально засыпала нас вопросами: как, где и почему? Видимо, печальный опыт любопытной Варвары ее ничему не научил.

— О, я помню этот день, будто он был вчера, — с пугающим энтузиазмом отзывается Стас. — Маша подошла ко мне в баре и предложила поехать поразвлечься.

Лица подруг удивленно вытягиваются, и я спешу внести в рассказ Толмацкого немного ясности:

— Предложила, но не сразу! Сначала мы…

— Сначала мы, конечно, потанцевали, — договаривает за меня Толмацкий. — Но вы бы видели эти танцы, — он загадочно играет бровями, — от Маши искры летели! Настолько сильно она меня хотела!

Нет, вы только посмотрите на этого павлина! Чего он вообще мелет? Да после такого все девчонки решат, что я на всю голову озабоченная!

— Хотела, но точно не больше, чем он меня, — скрипя зубами, вставляю я.

Разумеется, меня так и подмывает опровергнуть всю ту чушь, которую он так самозабвенно несет, но я прекрасно помню правило совместной лжи: никогда нельзя противоречить уже сказанному. Поэтому приходится подстраиваться под больные фантазии Толмацкого.

— Все-таки чуточку больше, — снисходительно хмыкает он. — Она ведь прям на танцполе меня мацать начала, представляете? Для начала под футболку залезла, а дальше сами понимаете…

— Да ла-а-дно? — чуть ли не хором выдают подружки, делая глаза по пять копеек.

— Да, но секса в ту ночь между нами не было! — рявкаю я, взбешенная тем, как старательно Толмацкий изображает меня обезумевшей от похоти нимфоманкой.

— Не было, — подтверждает он, и, едва я успеваю облегченно выдохнуть, добавляет. — Но зато какой бы стриптиз…

Приятельницы начинают сдавленно хихикать, а я утомленно прикрываю веки, мысленно проклиная тот момент, когда черт дернул меня соврать про наши со Стасом отношения. Вот не живется мне спокойно! Ну никак! Сама себе проблемы на ровном месте создаю!

— Ага, я хорошо двигаюсь, — бурчу я, гневно вонзаясь зубами в попавшееся мне под руку яблоко.

— И раздевается божественно, — томным шепотом продолжает Стас, чем вызывает у своих слушательниц очередной прилив смеха и возбуждения.

Смотрю на девчонок и поражаюсь: щеки пылают, глаза горят, глупые улыбки с губ не сходят. Неужели они действительно верят в наш дешевый спектакль?

— Раздевалась я, конечно, божественно, но не догола, — уперто гну свою линию.

— Догола она разделась позже, — Толмацкий тоже упрямо придерживается избранного курса повествования.

— Гораздо позже, — делаю внушительный акцент на первом слове.

— А именно через три дня, — приторно улыбаясь, он одним ударом сносит возводимые мной баррикады.

Говнюк! Я бы ни за что не стала спать с парнем через три дня после знакомства! За кого он меня вообще держит?!

— Да, но завершить начатое все равно не получилось, — мстительно заявляю я. — Стас уснул.

Лица девочек недоуменно кривятся. Такого поворота они явно не ожидали.

— Однако вскоре проснулся и сделал все в лучшем виде, — ладонь Толмацкого резко стискивает мою ягодицу, заставляя ойкнуть от неожиданности. — Да, родная?