Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах

Исполнители испытывали страшные психологические перегрузки. Профессиональные палачи дежурно жаловались на подорванное здоровье, прежде всего нарушения психики. Они часто заболевали эпилепсией, кончали жизнь самоубийством, совершенно спивались. Но начальство могло предложить им, помимо ведомственного ува­жения, только обилие алкоголя, премии, ордена да вещи казнённых по дешёвке.

Зная о специфике работы чиновников тюремного ведомства и комендантов, партийные власти снисходительно относились к их пьянству, воровству и другим преступлениям, подчас даже заступа­ясь за них перед чекистскими начальниками. Так, комендант Том­ской губчека (32-летний портной с двухлетним партстажем) Алек­сей Быргановс1 сентября 1920г. былуволени осуждён на полгода принудительных работ за хищение спирта из Ч К, пьянство и «распут­ную жизнь». Его откомандировали в комфракцию при профсоюзе рабочих-швейников, затем ненадолго арестовали, а после осво­бождения по инициативе губчека привлекли к партийной ответст­венности за «выпивку». Но Томская губКК РКП(б) в январе 1921 г.

ограничилась вынесением Бырганову строгого выговора, «т.к. вы­пивка была при исключительно тяжёлой деловой работе перед рас­стрелом». Бывший комендант заведовал горсадом, затем магази­ном Синдшвейпрома, получил несколько выговоров за пьянство и халатность. И только в 1925 г. партийные власти Томска исключи­ли Бырганова из «рядов» как «примазавшийся элемент с тёмным прошлым, скрывший судимость».

Ведомственный контроль тоже не отличался строгостью. Ко­мендант Славгородского политбюро М. С. Теплых (бывший коман­дир эскадрона 26-й дивизии РККА, демобилизованный после трёх ранений) в августе 1921 г. вместе с сотрудником политбюро К. Ф. Дидякиным оказался под следствием. Чекисты брали взятки самогоном от жён арестованных граждан и обещали освободить заключённых, взяв их на поруки, но этого обещания не выполнили. В результате, как отмечал проверявший дело помощник уполно­моченного секретного отдела Алтгубчека М. Г. Рыбаков, «у обы­вателей сложился взгляд на политбюро как на орган взяточничест­ва и самопроизвола». Однако Рыбаков предложил простить обоих: Теплых - как имеющего «громадные» революционные заслуги, Дидякина - как неопытного и молодого работника²⁶.

Тем не менее грандиозная чистка 1921 г., когда одновременно проверялись как партийные, так и чекистские ряды, закончилась для многих комендантов исключением из РКП(б). В Иркутске комендан­та губчека Никонова сгоряча приговорили к расстрелу - за разные злоупотребления, включая пьяные приставания к женщинам, но опо­мнились и совершенно амнистировали. Летом 1921 г. Никонов безу­спешно пытался восстановиться в партии. Старшие партийные това­рищи пытались бороться за В. Я. Рязанова, участника гражданской войны, партизана и сексота, который, дослужившись до помкомен- данта Новониколаевской губчека, разочаровался в коммунистах и подал заявление о выходе из партии. 26 сентября 1921 г. губко- миссия по чистке РКП(б), рассмотрев его заявление, отметила «ма- лосознательность в политическом отношении» Василия Рязанова и «неизжитый партизанский дух» , постановив оставить вопрос о пар­тийности чекиста открытым. Поскольку «малосознательный» экс- партизан Рязанов упорствовал, его в итоге всё-таки исключили из партии - за «несогласие с тактикой РКП». Комендант Тюменской губчека Л. Д. Болдырев с марта 1921 г. был переведён в Енисейскую губчека, где во время партчистки его исключили из РКП(б) за пьянст­во.

В период 1920-1930-х гг. коменданты полномочных представи­тельств ОГПУ и оперсекторов нередко держались на своих местах многие годы, пользуясь покровительством сменяющихся начальни­ков. Наказывали их за пьянство и прочие злоупотребления не так час­то, как прочих чекистов. Некоторые из них показывали - по крайней мере, на словах - желание исправиться. Комендант Иркутского окротдела ОГПУ Максим Прашман (украинский рабочий, в граж­данскую войну работавший председателем ревтрибунала) летом 1929 г. на партчистке заявил, что радикально уменьшил потребление спиртного: «ранее выпивал, сейчас [пью] редко, и то пиво»²⁷.

Биография и похождения другого выглядят более характерно. М. Н. Зайцев с 1 925 г. служил курсантом в омской пехотной шко­ле, три года спустя был отчислен по неуспеваемости и тут же по­ступил в Омский окротдел ОГПУ: сначала надзирателем, потом дежурным комендантом. 3, 4 и 5 мая 1933 г. он руководил опер­группой, приводившей в исполнение расстрел 281 осуждённого по «заговору в сельском хозяйстве». Далее, насколько известно, объёмы работы Михаила Зайцева снизились - с мая по октябрь 1934 г. он участвовал в расстрелах десяти человек, осуждённых краевым судом. Не раз Зайцев получал партвыговоры «за пьян­ку»; в июле 1934 г. на партчистке в Омском оперсекторе НКВД, признав, что «с проститутками был в компании, пьянствовал...», оказался исключён из ВКП(б), но ещё некоторое время сохранял должность.