Против течения

Запирать спальню они тоже сообразили не сразу, и только когда все тот же Ванька ворвался к ним в самый неподходящий момент, осознали: прощай, вольная жизнь! Ванька, слава богу, ничего не понял, но задавал вопросы, и бабушка долго ворчала на них, а Марина с Лёшкой только переглядывались да втихомолку посмеивались:

– Не думают о детях, нет, не думают, один секс у них в голове, ни стыда ни совести, уж не молоденькие, а туда же, мало вам, уже двоих настрогали, еще третьего чужого взяли, нет, все стараются, стараются…

Марина рассказала Степику про отдельную комнату – он молчал, опустив голову.

– Тебе не нравится эта идея? А как бы ты хотел?

Не поднимая головы, он спросил:

– А разве я все время буду у вас жить?

У Марины защемило сердце.

– Я как раз хотела с тобой об этом поговорить! Как ты посмотришь, если мы тебя усыновим?

– И я буду вашим сыном? Совсем вашим? Родным?

Увидев его глаза, Марина затосковала:

– Да, ты будешь нашим родным сыном. Только это не сразу устроится, очень много всяких бумажек надо оформить.

– И Алексей Михайлович тоже хочет меня усыновить?

– Да, очень! Он тебя любит. Степик? Тебе не нравится Алексей Михайлович?

– Он мне вообще-то нравится. Только я знаю, что он сделал.

– Что он сделал?

– Он тебе изменил. С Кирой.

Вот оно что…

– Откуда ты знаешь?

– Я слышал, как Кира Миле рассказывала. Я случайно слышал, я не подслушивал. И я никому не рассказывал, честное слово.

«Господи! – подумала Марина. – Как долго еще будет нам аукаться этот Лёшкин роман?»

– Я думаю, он тебя предал. И я не понимаю, как ты могла простить его.

– Я люблю его. Очень люблю. Я без него жить не могу. И он раскаялся. Да, он сделал мне очень больно. Но себе – тоже. Мы с ним – одно. Он меня тоже очень любит. Понимаешь?

– Если любишь, не предашь.

Марина вздохнула: «Черт тебя побери, Леший! И я еще тебя защищаю! Вот попробуй, поговори с ребенком о любви и предательстве! Это еще хуже, чем о сексе».

– Ты знаешь, мужчиной быть очень трудно. Женщиной тоже, но по-другому. Мужчины устроены иначе…

– Я знаю.

– И есть такие вещи, против которых мужчины не могут устоять, даже если честно пытаются. Это трудно, понимаешь? Повзрослеешь, поймешь. Так что ты думаешь про усыновление?

Степик молчал, потом взглянул Марине в глаза:

– Я очень этого хотел бы. Очень! Но как же папа Толя? Он будет переживать. Мне его жалко. Пусть я у вас живу, а он останется опекуном, так можно? Все равно недолго осталось, четыре года – и я совершеннолетний. Ты не обидишься?

– Не обижусь! Я поговорю с Анатолием, хочешь?

– Ладно…

В конце августа позвонила Мила – мы приезжаем, мы соскучились, и у нас сюрприз! А потом трубку взял Анатолий:

– Как ты там, сестренка?

– Все хорошо. Я двойню жду, ты знаешь? Скоро уже.

– Значит, все у вас нормально? Ну, и слава богу. В гости придете?

– Придем, конечно! А что за сюрприз у вас?

– Увидите.

Марина не знала, что и думать, а Лёшка разворчался:

– Куда мы пойдем, зачем! Ты вон вся, как дирижабль! Сидела бы дома…

– Ну, Лёшечка! Я сто лет никого не видала, соскучилась.

– Соскучилась она…

– Леший! Прекрати! Мы все сто раз обсуждали, и вообще, пора тебе с ним помириться.

Анатолий прислал за ними машину – огромный лимузин, и Леший смягчился: наконец выпью как человек! Съехались все почти одновременно, толпились при входе, обнимаясь и разглядывая друг друга: Марина с Лёшкой и детьми, Юлечка с Илюшей и Митей, Мила, а Аркаша пришел позже всех. Киры видно не было, и Анатолий не показывался, а Мила держалась с видом заговорщицы. Наконец, когда все прошли в гостиную с портретом Валерии – каждый, входя, косился на картину, появился и Анатолий:

– Боже, какая ты огромная!

– И я рада тебя видеть!

Они поцеловались, Анатолий протянул Лешему руку, тот, помедлив, пожал. Марина подошла к портрету и вздохнула: Валерия… Вдруг Лёшка за ее спиной ахнул, но, когда Марина хотела обернуться, не дал ей это сделать.

– Да что ты держишь меня, пусти!

– Подожди минутку, сейчас… Ну, Анатолий! Хоть бы предупредил…

– Да что там?

– Марин, ты только не волнуйся, но она – просто копия Валерии!

– Кто – она-то?

Марина повернулась и остолбенела: рядом со счастливо улыбающимся Анатолием стояла… Валерия! Молодая, в элегантном платье, волосы уложены в греческий узел… Марина даже оглянулась на портрет, и ей показалось, что та Валерия удивленно приподняла бровь.

– Вот, прошу любить и жаловать – моя жена, Франсуаза!

– Франсуаза!

Все обомлели, только Мила смеялась, глядя на их лица.

– Пойду-ка я сяду, пожалуй…

– Ты как, ничего?

– Все нормально, просто я удивилась. Когда же он успел жениться-то? С ума сойти!

Марина видела, что Лёшка повеселел – еще бы, соперник женился, да еще по любви! То, что Анатолий влюблен, было просто написано на его сияющем лице – он даже помолодел.

– Где же он ее откопал? – удивился Леший. – Слушай, а неужели у меня такая же идиотская физиономия, когда я…

– Еще хуже! – радостно сказала Марина.

– Ну, как вам наш сюрприз? – Мила прибежала за впечатлениями.

– Хорош сюрприз! Вон, Маринка чуть не родила!

– Да ладно тебе! Не слушай его. Откуда вы взяли-то эту Франсис?

– Франсуазу! Это я их познакомила! Папа так изумился!