Картина стояла в мастерской на мольберте. В ней не было ничего похожего на прежние Лёшкины работы – ни ярких красок, ни экспрессии: тишина, покой и умиротворение. Черный фон, глухая зелень ткани, покрывающей лежанку, и две обнаженные фигуры в натуральную величину: женщина спит – лицом к зрителю, лежа на боку, левая рука – ладонью вверх, и пальцы чуть загнуты, как будто она только что выпустила птицу; мужчина сидит у нее в ногах и смотрит, любуясь. И все. Проще не придумаешь. Мужчину он писал с себя, женщину – с Марины, только сделал ей длинные темные волосы, потому что нужно было весь свет собрать на обнаженном жемчужном теле, которое мягко сияло, приковывая взгляд – она, казалось, дышала, а полусогнутые пальцы левой руки слегка шевелились во сне. Мужчина – более смуглый – таял в тени, лучше всего были видны глаза и сильные, с выступающими венами кисти рук, которыми он нежно сжимал ее правую руку, лежащую на бедре.
Алексей так замкнул композицию, что взгляд переходил по кругу: с женской фигуры на мужские руки, потом – к лицу мужчины и по направлению его взгляда возвращался обратно к прекрасному женскому телу, так что зритель не мог вырваться из этого заколдованного кружения. Каждый, приближаясь к картине, вступал в необычайно мощное поле, ощутимое даже физически. Тот, кто пережил когда-то нечто подобное, узнавал сразу это чувство, а ни разу не испытавший ощущал такое смятение в душе, что потом должен был возвращаться вновь и вновь, чтобы прикоснуться к величайшей из тайн, возникающих между мужчиной и женщиной – к тайне любви.
Когда Марина увидела картину, она побледнела. Долго молчала, потом спросила:
– Это можно… потрогать?
– Да, лак высох.
Марина подошла, легко провела пальцами по линии женского бедра, по руке мужчины к его плечу, погладила по щеке. Потом отошла и прислонилась спиной к Лёшке – вздохнула, не отводя глаз от картины:
– Как ты это сделал?!
– Для тебя писал.
Они довольно долго молчали, глядя на холст, потом Марина сказала:
– Это прекрасно. Но неправильно!
– Почему?!
– Потому что не про нас. Смотри: он любит, а она в это время спит и ничего не чувствует! Безответность какая-то. Нет взаимности, понимаешь? Хотя… может быть, именно от этого так сильно и действует. Мощная и безнадежная мужская любовь. Невозможность постигнуть женщину, овладеть ею до конца. Вот она – любимая и непостижимая, близкая и далекая… Лёшечка, ну что ты?!
– Ты же знаешь…
Марина взглянула мужу в лицо, потом взяла и поцеловала его руку – большую и сильную руку мастерового, с выступающими венами, – как целовала когда-то, давным-давно, когда они только начинали узнавать друг друга, только начинали распутывать тот клубок, из нитей которого сейчас соткалась такая совершенная и прекрасная картина.