Против течения

– Нет, просто посидеть. Понимаешь, у меня там не получается. Я понял: мне нужно, чтобы ты была рядом – просто посидела. Говорила со мной, смотрела…

– Ты что, прямо сейчас хочешь?!

– Ну да…

– Лёша, да ты что! Поздно уже, ты весь замученный, еле жив, да и я устала. Ты завтра дома?

– Дома.

– Вот! И давай хоть с самого утра! А то ты всю ночь спать не будешь, знаю я тебя.

– Наверное, ты права…

Квартира становилась тесновата – дети подрастали, и Марина все чаще думала, что каждому нужна отдельная комната: сколько может Муся жить вместе с бабушкой? И Степику лучше бы одному. А появятся двойняшки? Марина все обдумала и в один прекрасный вечер начала потихоньку обрабатывать Лёшку. Он сначала взвился:

– Опять ремонт? Марин, я не могу, у меня работы полно, ты меня угробить хочешь!

– Лёшечка, никакого ремонта. Я все продумала. Вот смотри: мы ставим перегородку в большой детской, и все. Даже не перегородку! Мы разгородим шкафами. Я уже присмотрела – высокие шкафы с антресолями, как раз до потолка, два шкафа будут лицом в одну сторону, два – в другую, очень удобно, и места меньше займут. И ломать ничего не надо – там будет одна дверь на две комнаты.

– Как это? А, понял! И что мы этим выгадаем?

– У всех будет по комнате! Бабушка останется в своей, Степик – в маленькой детской, а Ваньку с Мусей – в эти смежные.

– А почему не Ваньку со Степкой? Все-таки – оба мальчики?

– Я думала. Понимаешь, Ванька Степика очень достает, а Мусю побаивается. А Степику мы бы туда пианино поставили, все равно Муся не играет.

– А новых куда?

– Новых! К нам в спальню, куда. Не знаю только, как ты выживешь. Но ты всегда можешь в мастерскую сбежать. Ой, я как подумаю: вдруг оба будут, как Ванька – мне прямо дурно делается!

– Да, нам тогда не жить. Слушай, а может… может, мне мастерскую снять? Или даже купить что-нибудь – на окраине недорого можно найти. Комната освободится.

– Ага, а в области – еще дешевле! Нет уж! Дома работай! А то мы тебя неделями видеть не будем, помню, как это было.

– Тоже верно.

– Еще красавиц каких-нибудь водить туда начнешь.

– Каких красавиц? Да я! Да никогда! Да я всегда! Без лести предан!

– Каких-каких! Натурщиц! Нет, мы рисковать не будем.

– Ну ладно тебе! Ты – моя главная натурщица, ты…

– Так, все! Ты согласен? Тогда я действую, да?

– Значит, мы лишимся большой детской? А где они играть будут? А гостей где принимать?

– Найдут где играть. И каких это гостей ты у нас видел в последнее время?! На кухне примем, там прибраться – места полно! И у тебя если бардак разобрать – то же самое. Вполне можно фуршет устроить – помнишь же, собирались там сначала?

– Какой бардак? – всполошился Леший. – Где ты видела бардак? Это рабочий порядок.

– Будет повод – в ресторан пойдем. Ну, что?

– Ладно, давай. Только – Марин, как-нибудь без меня, ладно? Я денег дам, а вы уж нанимайте, кого надо. А вообще надо думать, конечно, как дальше жить.

– Ладно, я еще с детьми поговорю, что они скажут.

Ваньке было, в общем, все равно – он любил всякие перемены, а когда Марина сказала, что он получит двухэтажную кровать, на которой они спали со Степиком, в свое полное распоряжение, радостных визгов и воплей было столько, что из мастерской пришел Лёшка – посмотреть, что творится. А Муся Марину просто поразила: ей казалось, что девочка у них избалованная, эгоистичная, а первое, что сказала Муся – и ее огромные карие глаза налились слезами:

– А как же бабушка? Я же за ней присматриваю! Она же старенькая!

Но потом призналась шепотом, что ей хочется в отдельную комнату:

– Мама, бабушка так храпит. Но она не обидится?

Бабушка не обиделась, а вздохнула с облегчением.

Степика Марина оставила напоследок – это был трудный разговор. Она позвала его в спальню, чтобы поговорить спокойно: спальня и мастерская – в эти комнаты детям вход был решительно запрещен. Мастерскую Лёшка вообще стал запирать, после того, как маленький Ванька устроил там полный разгром – Марина до сих пор ежилась, вспоминая, как орал Леший. Под раздачу попали все – и было за что. Ванька ревел в голос, бабушка кричала на Лёшку, Марина металась, пытаясь успокоить всех сразу, и только Муся стояла молча, хотя губы у нее дрожали. Стояла-стояла, а потом подошла к отцу, которому доставала только чуть повыше колена, и с размаху саданула ему кулачком по этому самому колену! Лёшка взвыл – она попала по нервному центру – и, шипя от боли, запрыгал на одной ноге, а Муся, глядя на него снизу, сказала сердито:

– Папа, немедленно прекрати кричать на Ванечку. Он же маленький. Он не понимает!

Они все так и разинули рты – больше всех удивился сам Ванька, которого Муся, как и положено старшей сестре, немилосердно дразнила и донимала. Потом дружно захохотали, не сдержавшись – уж больно смешно это выглядело, а Муся заплакала, решив, что смеются над ней, и Лёшка долго утешал ее, нянчил и целовал. Ванька, тут же обо всем забывший, умчался крушить что-то в детской, а Марина с бабушкой долго еще смеялись на кухне, вспоминая эту замечательную сцену.