Читаем Против течения полностью

Против течения

– Киру? И напиши. Ты у меня, что ли, разрешения спрашиваешь?

– Вдруг тебе это не понравится, кто тебя знает.

– Да ладно! Что за картина?

– Я хотел ее в виде клоунессы написать! Ты знаешь, я ведь очень давно ничего сам для себя не пишу, все заказы, одну только начал, да и то не очень получается, а тут вдруг прямо увидел, как это должно быть…

– Лёш, да пиши ты, что хочешь. Господи, совсем я тебя затыркала…

Был один из тех ярких солнечных морозных дней, что так редко выдаются в Москве, когда Марина повезла Лешего к Валерии на Троекуровское кладбище. Будний день, пустынно, поблескивают на солнце сугробы на надгробиях, рядами стоят заиндевевшие памятники и яркими пятнами выделяются свежие венки. У Валерии – только низкая ограда да фотография, завернутая в полиэтилен. Марина нагнулась было смахнуть снег – Лёшка отстранил: «Дай, я». Смахнул снег, положил цветы. Постояли – Валерия, улыбаясь, смотрела на них с фотографии. Потом Марина сказала:

– Ну что, ты довольна? Видишь, что получилось? Ты думала, что лучше делаешь? Кому только? Мы сами решим, как нам всем лучше, понимаешь? От тебя уже ничто не зависит. Отпусти нас, пожалуйста! Меня отпусти, Алексея, Анатолия, девочек. И прости. Я люблю Лёшу, и он меня любит. Я тебя простила. И ты нас прости!

Марина оглянулась на побледневшего Лёшку:

– Присядь! Вон скамеечка.

Он сел, не чувствуя под собой ног. Воздух наэлектризовался, волосы у него на теле стали дыбом, и Леший услышал знакомый хрипловатый смех, звучавший где-то внутри его самого. Он вдруг ощутил, что та гиря вины, которую он все это время волочил за собой, исчезла. Он вдохнул морозный воздух и засмеялся: «Как же легко на душе!»

– Спасибо! – сказала Марина. – Спасибо! Я всегда буду тебя любить.

И Леший повторил вслед за ней:

– Спасибо! Любить – не обещаю, но что помнить буду – это точно.

В такси они держались за руки и чувствовали себя школьниками, отпущенными на каникулы раньше срока, а Лёшка всю дорогу улыбался – ничего не мог с собой поделать! И словно не машина их везла – на крыльях летели. Войдя домой, он не выдержал – снимая с Марины шубку, обнял ее сзади, поцеловал несколько раз в шею, около уха, отогнув воротник-стойку, а Марина, резко повернувшись, притянула Лешего рукой за шею, и они так впились друг в друга, целуясь с какой-то даже яростью, что на какое-то время ослепли и оглохли. Лёшка с силой прижал ее к входной двери, и только услышав совсем близко звонкий голос Ваньки, кричавшего бабушке: «А я не хочу! Не хочу!» – они замерли, тяжело дыша и бессмысленно глядя друг другу в глаза.

Марина приложила палец к губам и за руку потащила его в спальню. Они лихорадочно раздевались, путаясь в застежках и пытаясь помогать друг другу – посыпались градом пуговицы от Лёшкиной рубашки, а он, рыча от нетерпения, стаскивал с Марины через голову свитер. Проваливаясь в бездну, Марина нащупала рукой подушку и вцепилась в нее зубами, чтобы крик не услышали дети. Потом они бессильно лежали на берегу, выброшенные волной, – и стало слышно, как бабушка ворчит, проходя мимо по коридору:

– Совсем с ума посходили, белым днем запираются! Ночи им мало!

Посмотрев друг на друга, они захохотали – и никак не могли остановиться. Алексей смотрел, как Марина ходит, обнаженная, по комнате, собирая разбросанные вещи, и был так счастлив, как никогда. Марина остановилась перед зеркалом и стала скептически себя разглядывать, ероша рукой ежик серебряных волос на голове. Леший засмеялся и, подойдя, обнял ее:

– Что, жалеешь?

– И не говори! И что это я… Теперь когда еще вырастут!

– Марин, да не переживай! Это я такой эстет, что мне длинные волосы подавай, а на самом деле – черт тебя знает, тебе и правда идет!

– И что, у меня идеальная форма головы?

– Конечно, я же художник, я вижу. У тебя идеальная голова, у тебя идеальная грудь…

– Ну что ты делаешь… перестань…

– И попка тоже идеальная!

– Ай!

– И я хочу, чтобы ты мне позировала…

– Прямо сейчас?!

– А ты можешь?

– Ну, начинается…