Против течения

– Вот. – Леший достал из-под подушки прозрачный пакетик, который так и носил все время с собой, выжидая подходящий момент. – Ничего такого специального… просто браслетик…

– Бранзулетка!

Он умилился: «И где она только берет эти смешные словечки! Бранзулетка!»

– Какой красивый!

– Нравится тебе?

– Очень! Он какой-то старинный?

– Ну да, я на барахолке купил.

– Но это же не золото, нет?

– Там какая-то проба есть, мелко очень. Мне кажется – серебро позолоченное.

– И с грана-атиками! И с жемчу-ужинками! Спасибо!

Марина вертела рукой, рассматривая браслет, который Леший надел ей. Марина «запела», растягивая гласные, и он расслабился: похоже, дело шло на лад.

– На-адо же, брасле-етик купил! Так ты что, скуча-ал, что ли?

– Очень!

– Может быть, ты меня даже и лю-убишь?

– Конечно же, люблю, ну что ты!

– Так, может быть, ты меня даже и хо-очешь?

– А ты не чувствуешь? – Он прижался потесней.

– Ого!

– Ну, прости ты меня, дурака ревнивого!

– Что с тобой делать…

– Мир?

– Мир. Только у меня есть один вопрос…

– Какой еще вопрос? – Сердце у него екнуло.

– Ты можешь ответить мне совершенно честно и откровенно?

– Могу… наверное. Что за вопрос-то?

– Понимаешь, это очень серьезно…

– Марин, ну уже спроси, а то у меня инфаркт будет!

– Какие мы нежные! Вопрос такой: тебе что, на самом деле нравится моя стрижка?

– Ах ты, заноза! – Он крепко обнял смеющуюся Марину, наваливаясь сверху. – Не нравится. Ужасная прическа. Кошмарная. Ты же знаешь, я люблю длинные волосы. А ты… даже не можешь… косу для меня… отрастить…

– Я… парик куплю… хочешь? Ах… Да сними ты уже эту чертову пижаму! Ой, как же я соскучилась…

Леший понимал, что должен постараться – и постарался на славу. Чувствуя себя выжатым, как какой-нибудь несчастный лимон, он подумал: «Нет, еще одна ссора – и не выжить!»

– Боже ж ты мой… Что ж это такое…

– А что такое? – спросил он, с трудом восстанавливая дыхание.

– Как ты умеешь всегда…

– Что умею?

– Что-что! С ума свести бедную девушку.

Она пристроилась, чтобы видеть его лицо – Леший улыбался.

– Ой, а доволен-то как!

– Марин, я счастлив! – сказал он очень серьезно. – Давай больше не будем, а? А то это просто невозможно.

– Зато какое примирение.

– Да необязательно же ссориться для этого.

– Не обязательно? А я думала – обязательно… ай!

– Вот какая же ты…

– Заноза?

– Заноза в сердце…

– И этот человек, – сказала Марина, нежно проводя кончиками пальцев по его лицу. – И этот человек, который довел меня до полного умопомрачения, еще хочет, чтобы я думала о ком-то другом!

– Я хочу? – поразился Леший.

– А кто? Я, что ли? Я не хочу. Мне больше никто не нужен, у меня муж есть любимый – зачем мне кто-то еще…

У Лешего словно что-то щелкнуло в мозгу, и вдруг все встало на свои места – он даже потряс головой, проверяя.

– А-а! – сказала Марина. – Опомнился, наконец!

– Марин, это какой-то морок был, ей-богу.

– Вот-вот.

– Ты знаешь, а ведь ты, похоже, права – я подсознательно хотел, чтобы ты… оказалась виноватой. Чтобы мы…

– Сравнялись?

– Ну да. Я так устал от чувства вины.

– Лёшенька, милый, но разве я тебе за все это время хоть раз напомнила? Упрекнула?

– Ни разу. Наверное, я сам себя так и не смог простить. Я не понимаю, как ты могла.

– Это было больно.

– Ну вот!

– Что – ну вот? Было и прошло. Давай… давай мы начнем все заново, прямо сейчас? Хватит в прошлое оглядываться, а то мы настоящее портим.

– Ладно, давай попробуем. Я буду стараться. Только…

– Что?

– Ты можешь мне объяснить, что это было? С Анатолием?

– Лёш, я сама плохо понимаю.

– Он говорил – это была Валерия.

– Он говорил? Ты что… Ты с ним встречался?!

– Мы в аэропорту случайно встретились, они в Испанию улетали. Он сам подошел.

– Не подрались?

– Народу много вокруг было, а то, может, и подрались бы.

– И что Анатолий?

– Представляешь, он жизнью дочерей поклялся, что между вами ничего не было!

– И ты! После такой клятвы ты мог сомневаться? И что, так мне и не веришь до сих пор, что ничего у нас тогда не было? И вообще никогда не было?

– Я верю. Но ревность сильнее меня. Ты же сама ревнивая, должна понимать, что тут уже ничего головой не соображаешь. Кровь вскипает, и все.

– Кровь у него вскипает…

– Марин, я тебе честно скажу, я никогда не верил, что ты можешь изменить… как это сказать… для удовольствия, что ли! А если б ты разлюбила – ты бы сказала, правда ведь?

– Ну да.

– Я боялся, что ты можешь это сделать из сострадания к нему. Чтобы утешить. Или… прости, но я, правда, так думал – в отместку мне. Ты же сказала тогда, помнишь? А у меня это в голове засело. И потом, я же видел, как ты ему нравишься. Он бы не постеснялся, что ты замужем.

Марина молчала. Леший вдруг страшно разволновался:

– Марин? Ну, ты что молчишь-то? Не пугай меня.

– Да что ж ты у меня такой пугливый. Ну ладно, не хотела я тебе об этом говорить…

– О чем? – У Лешего все внутри помертвело.

– Да там и говорить-то не о чем…

– Марин, не мучай ты меня!

– Прости, прости! Лёшечка, и рассказывать нечего на самом деле. У нас с ним – если что и было – одни только разговоры. Да, я его жалела. Очень. Потому что я невольно эту ситуацию к нам прикладывала, все думала: что с тобой будет, если – не дай бог…