Против, или Особняк над стадионом

С экрана телевизора многократно повторялся дерзкий лозунг толпы: «Захватим Уолл-стрит!». Марго показалось, что родители и хозяева повторяли этот лозунг с ироническим оттенком, который маскировал их обеспокоенность. «Что тут особенного! — подумала Марарет. — Леваки с очередными требованиями невозможного. Кто их поддержит?» Но вдруг усомнилась в своих мыслях. Ей припомнилось утро на стадионе, спальные мешки и палатки с несколько необычными туристами. Марго была воспитанной девочкой и не показала виду, что все разговоры о толпе, вооруженной лозунгами протеста, ей не столь безразличны. Из-за Криса? Где он? Она соскучилась. А Крис? Что, если их любви наступит конец, как это бывает часто у других? Вместо любви придет безразличие. Ей показалось, что этот переход от любви к безразличию каким-то образом связан с утром на стадионе и чужеродными там палатками!

Она отвлеклась от своих мыслей и взглянула на экран телевизора. Операторы показали крупным планом группку демонстрантов, над которой покачивался транспорант: «Долой евреев-банкиров!» В гостиной воцарилось тяжелое молчание. Хозяин коттеджа, финансист, резко поднялся с кресла, отставил от себя рюмку мартини, и выключил телевизор со словами: «Сколько можно смотреть эту мерзость!» «Как бы эта мерзость в дальнейшем не обернулась чем-то похожим на марши фашистских молодчиков! Они тоже начинали как социал-анархисты!» — сказал отец, оглянув гостиную. Когда его глаза остановились на Маргарет, ей показалось, что из голубых они перешли в темносиние, как океан перед штормом.

7

По возвращении домой отец решил пройтись на стадионе, чтобы размяться после дороги с Кейп Кода. И, конечно же, наткнулся на палаточный лагерь. Марго поняла это по его озабоченному лицу.

Прошла неделя. Телевизор в новостях показывал перемещения в центре Бостона групп протестующих с плакатами солидарности: «Мы поддерживаем захват Уолл-стрит!» Марго под какими-то вполне естественными предлогами перестала ходить на стадион. Как будто бы она сама себя убедила в том, что у нее на это есть веская причина. Крис не звонил всю неделю. И этому Марго нашла свое объяснение: замотался в колледже.

Она с родителями уехала на Кейп Кода в пятницу под вечер. Был обычный траффик. Маргарет смотрела на пробегающие стволы корабельных сосен и думала о Крисе. «Почему он не звонил? Важные дела? А вдруг?» — перебирала Марго самые противоположные — логичные и бессмысленные причины его молчания. Она не могла рассказать об этом матери. Раньше бы она рассказала, как рассказывала всегда о своих романах с мальчиками. А теперь стыдилась. Словно эта боязнь открыться связана с утренним стадионом и кадрами телехроники о людях, которые вышли на открытую борьбу с банками и банкирами. Словно Марганет боялась увидеть среди протестующих Криса.

Они вернулись, как всегда, под вечер в воскресенье.

Почти что ясновидение, присущее всякому во время критических поворотов жизненого сюжета, заставило ее пойти на утренний стадион, хотя от предыдущего посещения остался смутный осадок. Еще до уикенда на Кейп Коде она дала себе слово подождать, пока необычный туристический лагерь, более похожий на становище бездомных, исчезнет бесследно. Теперь-то она понимала, что между этими «туристами-бродяжками» на стадионе, толпой в Манхэттане, призывающей захватить Уолл-стрит, и кадрами Бостонской телехроники, демонстрирующими лагерь, раскинувшийся на Дэвэу-сквер, существует несомненная связь.

Было около семи часов утра. Она вышла из дому и спустилась со склона холма, уставленного дубами, подножья которых утопали в желудях, напомнивших ей человечков в спортивных шапочках набекрень. Она усмехнулась: в тяжелые минуты она умела отвлечься чем-нибудь смешным, и тревога уходила прочь, хотя бы на время. Маргарет спустилась с холма и выбежала на стадион. Лагерь исчез. Почти исчез. Остались две-три палатки, обитатели которых, наверно, проспали общую побудку и теперь торопливо снимали и складывали палатки, сдували и закатывали матрасы, заталкивали свой походный скарб в рюкзаки. Маргарет была знакома с укладом туристической жизни.