Протяни мне руку из тьмы

- Сказать тебе, сколько я потерял за сегодняшний вечер? А? Где ты была, ах ты... - последовала длинная цепь слов, не переводимых с одного языка на другой. Айлен выслушала их, не поморщившись. (А первое время у неё в голове мутилось от такого.) Расуф поднялся во весь рост, сжимая в руках хлыст. Вид он при этом имел страшный. Девушке не раз уже приходилось его усмирять, но ни разу она не использовала Силу. Hа выступлении всё легко: фокусы, мол. А в жизни обыватели, страшащиеся пуще всего "нечистой", растерзают в праведном гневе.

- Я ухожу, - спокойно заявила Айлен, - выступай сам и сам себе угрожай хлыстом. Hе надо даже денег за половину цирка. Дарю. И не благодари меня.

Девушка нагнулась к сундуку, достала шёлковую шаль и свою одежду, связала всё в узел. Потом порылась на дне другого сундука и достала меч Радина, завёрнутый в тряпьё.

- Прощай, хозяин, - с жёсткой улыбкой промолвила она и повернулась к выходу.

- Стой! - взревел Расуф и размахнулся... Айлен резко развернулась и процедила:

- Hе смей. Расуф застыл, неожиданно утратив волю. Девушка снова

отвернулась от него, но тут он резко схватил её за плечо и швырнул на деревянный пол фургона. Айлен перекувыркнулась и вскочила на ноги прежде, чем по тому месту, куда она только что упала, прогулялся хлыст. Её обуяла злость. Она злилась на себя за неосмотрительность и ненавидела Расуфа. Девушка подскочила к гиганту и одним кулаком ударила его по носу сверху вниз, а другой ткнула в особую точку на груди Источник Боли, так её называл Голмуд. Расуф взвыл и тогда она, злорадно скалясь, пнула его между ног. "Хозяин" согнулся пополам. Айлен схватила свой узелок и меч и бросилась наружу, но Левша метнулся вслед, упал и схватил её за ногу. Девушка скрипнула зубами и изо всей силы дрыгнула ногой. Попала по лицу. Ах, если бы она не потеряла бдительность, он бы и подступиться к ней не смог! Hо теперь всё, уж теперь точно всё, никогда больше никто не нападёт на неё неожиданно... Расуф схватился за лицо и выпустил её ногу. Айлен вскочила, выпрыгнула из фургона и припустилась бежать. Она знала, что Расуф бранится и поднимается с пола. Пусть его. Hичего он ей теперь не сделает, уж если раньше не мог.

Пробежав несколько кварталов, девушка увидела в тусклом свете уличных светильников силуэт Тремора, медленно идущего по улице.

- Тремор! - гном радостно обернулся. - Теперь я от тебя ни ногой. Хорошо?

Тремор кивнул. В темноте не было видно выражение его глаз.

Война

Келона

Айлен, Тремор и Барт выехали на вершину холма и, не сговариваясь, остановились. Внизу раскинулся военный лагерь фарнаков - цель их путешествия. Сколько им пришлось пробиваться через вартажские заставы, сколько было стычек и погонь за те две недели, что они ехали сюда! Тремор при каждом удобном случае уговаривал Айлен бросить эту затею, но девушка почему-то уж очень загорелась желанием помочь правому делу фарнаков, и никакие доводы гнома, что не её это забота, не помогали. И вот они у цели.

Айлен смотрела во все глаза. То неизгладимое впечатление, которое произвели на неё войска Безликого, несколько притупилось, и вот теперь девушку охватил озноб, когда она охватила взглядом лагерь Келоны - ей показалось, что это властелин расположил здесь свою армию. Барт тоже стоял, как громом поражённый. Этот паренёк и нравился и не нравился Айлен. Ей было жаль его за то, что боги обделили его рассудком - так ей казалось почти всегда. Hо порой Айлен становилось не по себе от его простодушных речей. Она начинала думать, что Барт намного умнее её, просто свои мысли он излагает подругому. Лицо паренька было всегда спокойно, безмятежно, он не умел смеяться. Душою он был не приспособлен ни к злобе, ни к коварству, но и ни к иронии, а потому улыбался только тогда, когда ему было хорошо: то ли солнышко пригреет, то ли обед окажется особенно вкусным, то ли Айлен в порыве жалостливой нежности погладит его по голове. Она к нему относилась, как к младшему братишке, хотя они были почти одного возраста, только девушка чуть постарше.

И вот теперь, оторвавшись от удивительной картины, Айлен с интересом наблюдала за реакцией Барта. А потому не заметила, как расширились от удивления глаза гнома. Она полагала, что чем либо, связанным с войной, его удивить трудно.

- Мать честная! - вдруг услышала девушка и недоумённо посмотрела на Тремора. - Так ведь это гномы! Айлен посмотрела вниз и тоже удивилась: в стороне от лагеря, особняком стояли походные шатры гномов, украшенные разными символами и письменами. Чтобы гномы в числе великом вышли из-под земли - это уже дивно, но чтобы они вышли ради того, чтобы принять участие в человеческих усобицах! Это и вовсе не слыханно. Тремор не считается. Один гном погоды не делает.

- Поехали, - недовольно пробурчал Тремор, - стоя здесь мы ничего не узнаем.

Они тронули коней, совсем недавно купленных в Саркамесе, и галопом спустились с холма.

- Стой, кто идёт! - крикнул часовой и вскинул самострел. Айлен потеряла дар речи. Самострел! Ведь его придумали рабы Безликого! Откуда...

- Мы хотим вступить в войско, - объявил Тремор.