Протест прокурора. Документальные рассказы о работе прокуроров

— Представляете, до чего дошла, — расширила глаза Куренева. — Бабку она приводила, ворожею. Когда, конечно, Мары и Жоры не было дома. Та бабка чем-то кропила дверь их комнаты да пришептывала.

— Для чего?

— Для сглазу. Чтоб Мара заболела, наверное.

— А вы знаете ту бабку?

— Марией Семеновной зовут. Фамилия — Мишина. Я, между прочим, встретила ее месяц назад на Коптевском рынке. Она приглашала к себе домой, обещала погадать.

— Где живет Мишина?

— В Ховрино.

— Адрес?

— Дома где-то, кажется, есть. — Куренева несколько смутилась. — Она так пристала, я и черкнула на бумажке, чтобы Мария Семеновна отстала. Потом сунула куда-то…

— Поищите, пожалуйста, хорошо?

— Ладно.

— Давно это было? Я имею в виду ворожбу?

— Летом еще.

— Так, хорошо. А скажите, Елизавета Федоровна, когда-нибудь при вас Маргарита говорила о том, что жить не хочет?

— Да вы что? — удивилась Куренева. — Сроду от нее подобного не слыхала. Если рядом такой человек, как Жора, то, спрашивается, зачем уходить из жизни? Любовь для женщины — самое главное, — философски заметила Куренева. — Честно говоря, я ушам своим не поверила, когда узнала, что Мара…

Кашелев спросил Куреневу о ее знакомом. Это насторожило женщину. Она стала уверять, что Василий Иванович очень порядочный человек, настойчиво добивается ее руки, но она раздумывает.

— Знаете, сколько хлопот прибавится, а я так зверски устаю на работе, — сказала Куренева, потупив взгляд. — А почему он вас заинтересовал?

— Ну, бывал в вашей квартире. Может, свежим глазом видел то, чего не заметили вы, — неопределенно ответил следователь.

Чтобы не огорчать Куреневу, Кашелев не стал расспрашивать ее, как вел себя Василий Иванович по отношению к умершей. Он сам поговорил с «дамским угодником», как охарактеризовали его Гаврилкина и Валентина Сергеевна.

Второго декабря Василий Иванович в Москве не был. В конце ноября он выехал в группе охотников, которую послали в Шаховской район, где местных жителей стали донимать волки. Василий Иванович довольно живо рассказал, как они расправились с серыми разбойниками, убив более десятка матерых хищников. И, чтобы следователь не подумал, что это из области охотничьих побасенок, показал вырезку из «Вечерней Москвы», в которой описывалась их шаховская эпопея.

Еще одно алиби, еще один подозреваемый отпал.

Значит, убили Маргариту?

Георгий Велемиров с определенностью показал, что его мать ненавидела сноху. Однако Георгий — сторона потерпевшая, а стало быть, необъективная. Но была еще Куренева, человек посторонний. По ее мнению, Валентина Сергеевна была готова пойти на все, лишь бы разлучить сына с Маргаритой.

Неужели Велемирова не остановилась даже перед убийством?

Отнять жизнь у молодой, полной энергии женщины? Жены сына, которого она, по ее же словам, безумно любит. Чего же добивалась Валентина Сергеевна в таком случае? Неужто же человеческая ненависть бывает так непреодолима, так слепа?

Как бы там ни было, надо искать новые факты, подтверждающие или опровергающие эту версию.

В городе стояла оттепель, что часто случается во второй половине декабря. Снег стаял, сырой ветер гулял по улицам. Что радовало глаз, так это витрины магазинов, украсившиеся нарядными новогодними елочками.

В один из таких дней Кашелев отправился за город, в Ховрино.

Мария Семеновна Мишина жила в двухэтажном деревянном доме, потемневшем от времени. Комната Мишиной производила тягостное впечатление. Вокруг неопрятность и беспорядок. Мария Семеновна, в безрукавке неопределенного цвета и с папиросой в зубах, приняла следователя, видимо, за «клиента».

— От кого, касатик, пожаловал? — спросила она хриплым прокуренным голосом. — Кто рекомендовал?

— Я из прокуратуры, — сказал Кашелев, предъявляя служебное удостоверение.

В глазах Мишиной промелькнул испуг. Но только на мгновение.

— За что такая честь? — усмехнулась она. — Живем тихо-мирно, законы уважаем. Ничем плохим не занимаемся.

— Если не считать, что морочите людям голову, — заметил следователь.

— Просвети, товарищ дорогой, кому это я заморочила голову? — со сладенькой улыбочкой произнесла старуха.

— Многим, — ответил Кашелев. — Кому жениха привораживаете, кому — богатство, а кого и вовсе хотите со света сжить.

При последних словах Мишина недобро глянула на следователя.

— Да я всем только счастья желаю.

— За деньги?

— Бескорыстно, сынок, бог видит — бескорыстно.

«Святошей прикидывается», — усмехнулся про себя Кашелев.

Перед тем, как зайти сюда, он говорил с участковым уполномоченным, который сказал, что Мишина — вреднющая старуха. Занимается какими-то темными делишками, а поймать с поличным пока не удается. Осторожная очень. Вот и теперь, спросила, кто рекомендовал.

— Я, милок, утешаю людей, — продолжала гнусить Мишина. — Иной раз человеку надобно только словечко хорошее. Горе, оно само бродит по свету.

— Вот вы и накликали его, — строго сказал следователь.

— Пугаете, товарищ начальник. — Она стрельнула в него злым колючим взглядом.

— Велемировых знаете? — в лоб спросил Кашелев.

— Нет, не знаю таких.

— А вы припомните получше. У которых летом были… Соболевский проезд…