Прости мне мои грехи. Книга 2 (СИ)

      Чайные глаза в один миг разбирают меня на атомы, заставляя растаять под ее томным взглядом. Огонь ненависти по-прежнему царит в них, и я понимаю, что должен изменить это.

      Хотя бы сейчас.

      Хотя бы на одну ночь.

      Все ради того, чтобы хоть на миг утолить жажду и одержимость ее близостью.

      - Ты не моя игрушка. - Упираюсь в нее взглядом в ответ, поглощая ее душу через карее зеркало. – Сегодня ты просто моя.

      Ребекка на миг желает отстраниться, втягивая живот, убирая руки на стену, будто хочет пройти через нее и оказаться подальше от меня. Но я продолжаю смотреть на нее почти с мольбой, почти с надеждой.

      И тут чувствую теплые подушечки пальцев, слегка касающиеся резинки моих пижамных штанов. Ладонь Ребекки ласкает мои косые мышцы, заставляя кровь водопадом спуститься к члену.

      Черт. Внутри ломит все тело. От желания сводит все органы, что как будто скатались в огромный единый ком, прижавшись друг к другу.

      Сильнее вжимаюсь в ее ладошку, прикрыв глаза от удовольствия.

      Да. Вот так. Черт, какое офигительное чувство…

      - Повтори, – просит она, остановив свои пальцы на резинке штанов. Она дразнит меня хитрой улыбкой, по которой я понимаю, что стены между нами опять рухнули.

      - Ты моя, моя, моя. – Упираюсь лбом в ее лоб, чувствуя, как дыхание переходит на хрип.

      - Врешь… - Ребекка дышит мне в губы, и я узнаю знакомый запах. Малина.

      Вкус ее зубной пасты, по которому я узнал бы ее из тысячи. Едва уловимый, как будто его могу заметить только я.

      - Нет, – уверенным голосом произношу я, не выдержав. Резко задираю ее шелковый топ вверх, вместе с тем поднимая худенькие руки.

      Слегка отстраняюсь, чтобы разглядеть полностью то, что по праву принадлежит мне.

      Взгляд с упоением скользит по ее возбужденным соскам, украшающим полную, округлую грудь. Ладони покалывает от желания прикоснуться.

      Смять, сжать, чтобы потом дотронуться кончиком языка, доводя ее до жалобных стонов.

      - О Боже…- Снова прижимаюсь к ней голой грудью, властно заломив руки над головой.

      - Коул… - Чувствую, как горячая головка упирается в гладкий животик Ребекки. Слегка потираюсь о него и наконец слышу долгий, протяжный стон, непроизвольно вырывающийся из ее губ.

      Такой настоящий. Такой живой.

      Если и есть на свете идеальный звук, то это он – стон Ребекки в сочетании с моим именем.

      Сминаю ладонями округлые ягодицы, сорвав юбку окончательно и опустив ее к нашим ногам. Ребекка осталась передо мной в одном белье, но даже это было лишним.

      С трудом отрываюсь от нее, добившись стона, и отхожу на два шага назад, снова оглядывая ее. Теперь уже взгляд на серебристых кружевных трусиках, и я невольно посмеялся:

      Подбирала к моим глазам?

      Не прерывая зрительного контакта, освобождаюсь от штанов, предстаю перед ней совершенно голым.

      Затем оглядываю темную комнату, радуясь тому, что второе кресло стоит на месте, нетронутое, и поворачиваясь к ней спиной, направляюсь к нему.

      POV Ребекка

      Я не знаю, может ли вообще человек испытывать настолько противоречивые чувства разом.

      Месть, желание отплатить, разобрать по частям теснят другие ощущения: тоска по его телу, желание слиться, потребность отдать.

      …Необходимость почувствовать его в себе так глубоко, насколько это возможно.

      Гордыня убила любовь.

      Даже без «прости», даже без права на то, чтобы вернутся в разум, чтобы сейчас отрезвить его.

      Голова затуманена дымкой, есть только сердце, которое как на поводке привязано к Коулу – к Дьяволу, истязателю, моему правителю.

      Мне хочется возненавидеть себя за эти жалкие мысли, за такое преклонение перед этим мужчиной.

      Перед этим жестоким мужчиной, который топчет меня каждый раз, когда ему это вздумается, и затопчет еще.

      Я просто знаю это.

      И все равно ничего не могу с собой подделать.

      Слабая, безвольная жертва или же наркоманка, подсевшая на Коула.

      Мне все равно.

      Важно лишь то, что сейчас провожаю взглядом каждую мышцу на его рельефной спине. Взгляд скользит позвоночнику, опускаясь к ямочкам на его ягодицах.

      Даже мои щеки заливаются румянцем, когда понимаю, куда уставилась.

      Гребанный идеал, ожившая на мою беду статуя.

      - Это не самый мой лучший вид, ты же знаешь, – медленно, растягивая слова, произносит Коул, слегка приподнимая бровь. Он опускается в кресло, и я чувствую, как сердце раскачивается на качелях где-то посреди грудной клетки.

      Не смотри на него.

      Не смотри.

      О, у него новый ночник? Нужно обязательно разглядеть узоры, что на нем изобра…

      - Румянец тебе к лицу, - комментирует он, в то время как я закрываю грудь волосами. Меня по-прежнему терзают сомнения по поводу всего, что случится этой ночью.

      Ведь все повторится.

      Я уйду сама, или он прогонит. Захлопну с треском дверь и буду добираться до кампуса на ватных ногах, потом еще несколько часов ища утешения у Зевса и баночки с нутеллой.

      «Моя, моя, моя», - непрерывным набатом отдается в голове, и снова расплываюсь в улыбке, вспоминая простое слово.

      - Ребекка, посмотри на меня. – Голос Коула звучит как пушечный выстрел, вытягивающий меня из оболочки мыслей.

      Медленно перевожу на него взгляд, приоткрывая рот. Трепетное дыхание само вырывается из горла – вероломное, выставляющее на показ мое неравнодушие.