Прости мне мои грехи. Книга 2 (СИ)

      Жалкая, беззащитная девочка. Она снова валяется на моем полу и еще пытается что-то вякать и оправдываться передо мной.

      Разум затуманен. Чувствую лишь сердце, которым правит лишь жгучая, едкая ненависть, порождающая все тело, как болезнь.

      - Сука, когда это было? Сколько раз? Где? Назови, назови мне эти чертовы даты, блядь, иначе я лишу головы вас обоих!

      Я вдруг замер, отобразив в голове жуткую картину, в которой Ребекка вновь и вновь прижимается к Гидеону, расположившись в его постели.

      И она приходит к нему сама, по своему желанию.

      Не запуганная шантажом, не заваленная страхами.

      Страшна была та реальность, в которой Ребекка приходила к нему по собственному желанию.

      В которой она действительно отдала свою душу и тело другому.

      Эта мысль калечила меня в сотни раз сильнее, чем осознание того, что я ущербный псих, ожидающий своего приговора на вечные скитания по безликой белой комнатке рядом со своим отцом.

      Уж лучше стать психом, чем узнать правду о том, что Ребекка отдалась кому-то другому по своей воле.

      Моя. Она, черт возьми, МО-Я.

      - Ты не мой папочка! Я вправе сама решать с кем и как мне проводить время.

      С секунду я вглядываюсь в теперь уже непроницаемые глаза, пытаясь понять, блефует она или нет. Сбивчивое дыхание девушки замирает, а во взгляде появляется ледяное спокойствие, которое может значить только одно.

      Она была с ним.

      Она раздвигала перед ним свои длинные ноги, впуская в себя…

      Фу. У меня такое чувство, как будто я только что провалился в яму, наполненную грязи.

      - Ты не представляешь, что я с тобой сделаю, шлюха. – Резко наклоняюсь, хватая за бархатные, на ощупь, плечи. Зубы Ребекки впиваются в нижнюю губу, сдерживая жалобный всхлип.

      - Не смей. Не смей так называть меня, бессердечное чудовище.

      Ее ногти до ломоты врезаются в предплечья, а волевой взгляд полон решимости отвечать на каждую мою вспышку гнева.

      Хочется рвать, разносить все без оглядки, разобрать на части, взорвать, лишь бы унять сокрушающую ревность.

      Одергиваю с себя ее касания, вспоминая, что теперь она не более ценна, чем сор.

      Мой взгляд мечется по комнате, мечтая остановится хоть на чем-нибудь, и, стремглав подбежав к новому креслу, я двумя руками кидаю его в сторону, опрокидывая на пол.

      - Шлюха! Я правильно сделал… Правильно, что показал всем, какая ты есть на самом деле! Чего я еще от тебя мог ожидать? Все эти годы ты была такой, Ребекка, до меня ты спала со всеми подряд или ты забыла об этом?!

      Вдобавок пинаю кресло, которое так долго выбирал под темно-бирюзовые шторы, не пропускающие в комнату ни единый источник света. Лишь благодаря светильникам, я могу распознать ее бессовестное лицо, которое Бекка закрывает руками, уворачиваясь от моего крика и слов, как от запущенных рядом пощечин.

      - Ты ничтожество, Коул, ничтожество… После того, что ты сделал, тебя для меня нет! Тебя нет! – Она вдруг встает на ноги, слегка пошатываясь, проводит рукой по вспотевшим волосам, откидывая их назад.

      Черт. Убери с моих глаз это прекрасное лицо. Эти пухлые губы, что только что были в тисках другого.

      Глаза, напоминающие горький шоколад, в которых я забывался, захлебывался.

      - Нет меня, говоришь? Нет? – Наступаю на нее, как неизбежный вихрь, загоняя Ребекку в угол комнаты. Все во мне жаждет нападения, жаждет расплаты за тот концерт, что она здесь устроила.

      - Не подходи ко мне… Не подходи! – От безысходности ее глаза бегают по комнате, она наверняка ищет пути к отступлению.

      Но их нет.

      Здесь только я, мои инстинкты и легкая жертва.

      Ребекка, не задумываясь, снимает с себя один туфель и кидает в меня, угодив им прямо в ключицу. Я только расхохотался, несмотря на то, что удар, на удивление, оказался болезненным.

      Но это была какая-то отупляющая боль, неявная… Закрытая ширмой других, более глубоких эмоций, которые убивали гораздо быстрее.

      - А то что? Что ты сделаешь, дешевка? – Мерзкие слова слетают с моего языка, минуя внутренний моральный фильтр. Если в какие-то дни он еще и мог остановить меня, то сейчас слетел окончательно, и кроме как матерных и оскорбительных слов в ее сторону, эпитетов я не находил.

      - В следующий раз попаду тебе в глаз! – Она крепко сжала туфель в руке, в тот же миг став еще меньше – почти на три головы ниже меня.

      Воспоминание того, как ее худенькая талия сотрясается под моим телом, на миг срывает пелену ада с моих глаз.

      Не дать слабину. Главное - не дать слабину.

      Я и сам толком не знал, что хочу теперь с ней сделать. Знал только то, что это должна быть такая же боль, которую она причинила мне…

      - Только попробуй, - холодным голосом отозвался я, пытаясь прочитать ее эмоции. Страх, застывший во взгляде, становился все отчетливее, и тут она метнулась в сторону, понадеявшись убежать.

      - Стоять! – гаркнул я, впечатывая кулак в стену, преграждая ей путь к отступлению. Костяшки пальцев болезненно сжались, Ребекка замахнулась на меня каблуком, ударив самым острием по голой груди.

      На миг мне показалось, что, замахнись девушка чуть посильнее, она бы реально просверлила во мне дыру.