Прости меня, если сможешь

Я был зверски зол на нее — она не должна была этого делать! Не должна была приходить, и уж тем более, не должна была под меня ложиться! И утаивать. И устраивать это представление. Потому что теперь, сейчас, я хочу ее. Хочу настолько, что не способен соображать. И я целую сладкие губы, и шею, в которой частит пульс. Срываю махровый халат и стягиваю бретельки сорочки, лишь бы только жадно обхватить губами этот тугой розовый сосок, втянуть его в рот, услышать тихий стон над головой, почувствовать, как она снова выгибается навстречу этой ласке. И ногти царапают спину, торопясь стиснуть, зацепить, сдернуть с меня футболку. Я послушно вынырнул из ворота и снова прижался к ней. Руки хаотично скользят по телу — и ее, и мои. Задирают подол, расстегивают ремень и брюки. И мы стонем в унисон, когда мои пальцы входят в жаркую, тугую, влажную дырочку, а ее — сжимают мой член. Скользящим движением на выходе я касаюсь клитора, и Лиза всхлипывает и шепчет что-то невнятное, но очень похожее на «Мэтт, пожалуйста…».

И я уступил — и ей, и себе, задавив крошечные остатки внутреннего сопротивления. Я прижал ее к стене еще плотнее, закинул ее ногу к себе на бедро, заставляя раскрыться полностью, и качнулся вперед, окончательно теряя голову от умопомрачительно сладкого ощущения. Такая узкая, такая горячая. Лиза цеплялась за меня, подавалась вперед, навстречу моим движениям, насаживаясь сильнее. Ее пальцы царапали грудь, соски, цеплялись за плечи, за волосы. Лишь бы прижаться теснее, получить больше. И от этих каких-то отчаянных ласк, от хриплых стонов, от жаркого «да-да-да», звучащего прямо в ухо, у меня сносило крышу.

Ее дыхание вдруг замерло, она напряглась и сжала меня внутри еще сильнее. Я жадно сорвал ее стон с губ поцелуем и, ударив вперед еще один раз, почувствовал, как и мое тело скручивает сладким опустошительным спазмом…

Лиза

Экстаз. Абсолютный и не передаваемый словами.

Я была потеряна во времени, и понятия не имела, сколько мы простояли так — полуголые, посреди коридора. Он все еще был во мне, и тело все еще смаковало и скользящие движения твердой плоти, и собственную разрядку, и пульсацию чужой. Я была придавлена к стене немаленьким весом Мэтта, сам светлый уткнулся в нее лбом, и его горячее дыхание жгло мое обнаженное плечо, но шевелиться не хотелось совершенно. Было ощущение, что я могу простоять так вечность.

Да. Это именно то, что мне было нужно. И, судя по реакции, не одной мне!

Я чуть шевельнула рукой, выпутывая пальцы из сбившихся рыжих волос, и Мэтт тут же вздрогнул, будто очнувшись, чуть отстранился, покидая мое тело. Принялся колдовать. Я не стала его останавливать. Во-первых, мне было лень. Во-вторых, о том, что я уже позаботилась на этот счет, ему знать вовсе не обязательно. В-третьих, пусть колдует, ему полезно.

Магическое тепло щекочуще коснулось внутренней стороны бедер и влажных складочек. Я нашла в себе силы чуть приподнять ресницы, попыталась разглядеть в коридорной темноте выражение лица носорога. Тот, закончив с очистительными процедурами, поддернул брюки, застегнул их, взялся за ремень. Лицо у него при этом было непроницаемо-сосредоточенное. Ну? И где мое «спасибо, Лиза, ты прекрасна и божественна, и это был лучший секс в моей жизни!»? А? Мэтт молчал. Я глазела на него, так и не переменив позы, даже не поправив стянутую с плеча сорочку. Я ждала. Наконец, носорог справился с ремнем и поднял на меня тяжелый взгляд.

— Зачем? — коротко спросил он и, признаться, это было не совсем то, что я ожидала услышать. Нет, насчет лучшего секса я, конечно, шутила, но все же…

Я ответ на мои приподнятые в удивлении брови, Тернер соблаговолил развить мысль:

— Зачем ты пришла прошлой ночью? Ах вот оно что… — Тебе было плохо, и я хотела помочь. — А дальше? И сейчас? Я знала, о чем он думает. Это немного царапало, но его можно было понять.

Я все же поправила сорочку и шагнула к нему, зацепила пальчиками ремень, привстала на цыпочки и поцеловала — легонько коснулась губами совсем не отзывчивых сейчас губ.

— Мне захотелось, — легко призналась я, оторвавшись. — Я не наивная, дурочка, Мэтт. И не торгую телом.

Угол сжатых губ дернулся, светлый собирался что-то сказать, но я снова поцеловала его, не позволив этого сделать.

— Я не надеюсь, что ты, воспылав страстью, отпустишь меня. И даже не думала таким образом выжимать из тебя прощение. Но и в том, что оно само так получилось, я не вижу ничего дурного.

Мэтт обхватил меня рукой за талию, и когда мой живот, коснулся его живота, пусть даже и сквозь ткань сорочки, внутри снова все равно что-то екнуло.