- Ты постоянно твердишь мне, чтобы я считала этот дом своим, а сейчас только из-за того, что я приютила бедного песика в твоем чертовом гараже, чтобы он не умер на улице от холода и голода, ты ведешь себя как…, как…
- Идиот, - заканчивает он.
- Точно, - соглашаюсь я. – Ты сам это сказал: «Идиот»!
- А что касается тебя и моего племянника…
- Что Флин натворил в колледже? – обрываю я.
- Он ввязался в драку с другим мальчиком, после которой его сопернику пришлось накладывать швы на рану на голове.
Это меня удивляет. Я не представляю себе Флина таким отъявленным хулиганом, хотя у него и разбита губа. Эрик в бешенстве зарывается пальцами в волосы, глядит на Труса и кричит:
- Я хочу, чтобы он убрался отсюда!
Напряжение. Холод, стоящий вокруг, не может сравниться с холодом, который я чувствую в своем сердце, и прежде чем Эрик еще что-то скажет, я предупреждаю его:
- Если Трус уйдет, то я уйду вместе с ним.
Эрик холодно поднимает брови и, оставляя меня в полном изумлении, прежде чем развернуться и уйти, произносит:
- Делай, что хочешь. В конце концов, ты всегда так поступаешь.
И, не сказав больше ни слова, он уходит. Он оставляет меня в немом потрясении с идиотским выражением лица и желанием что-то ему доказать. Проходит десять минут, а я продолжаю стоять вместе с собакой во дворе. Эрик не выходит. Я не знаю, что мне делать. С одной стороны, я понимаю, что поступила плохо, поселив Труса в гараже, но, с другой стороны, не могла же я оставить бедное животное на улице.
Я замечаю, что Флин показывается в окне своей игровой комнаты, и машу ему рукой. Он машет мне в ответ, и у меня подпрыгивает сердце. Ему понравились игры в снегу, санки и Трус, но я не могу оставить собаку у Эрика. Я сознаю, что это стало бы еще одним источником проблем. Появляется Симона и подходит ко мне.
- Сеньорита, вы простудитесь. Вы промокли и…
- Симона, мне нужно найти приют для Труса. Эрик не хочет, чтобы он здесь находился.
Женщина закрывает глаза и огорченно кивает головой.
- Знаете, я могла бы забрать его в свой дом, но тогда сеньор бы обиделся. Вы ведь понимаете, правда?
Я признаю это.
- Если хотите, мы можем позвонить защитникам животных. Они точно, найдут ему место, где он мог бы жить.
Я прошу ее найти мне нужный номер телефона. У меня нет другого выхода. Я не захожу в дом. Я отказываюсь. Если я увижу Эрика, это меня убьет, в плохом смысле этого слова. Я бреду с Трусом по дорожке к огромным воротам, выхожу наружу и играю с ним, а он счастлив быть рядом со мной. У меня слезы наворачиваются на глаза, и я позволяю им литься. Сдерживать их гораздо хуже. Я плачу. Я безутешно рыдаю, бросая Трусу палку, чтобы он за ней бегал и приносил мне обратно. Бедняжка!
Через двадцать минут к нам подходит Симона и протягивает листок бумаги с номером телефона.
- Норберт передал, чтобы мы позвонили сюда, спросили Генри и сказали, что звоним от него.
Я благодарю ее и достаю из сумки мобильник, с разбитым сердцем я делаю то, что сказала Симона. Я разговариваю с этим самым Генри, и он сообщает, что через час они приедут и заберут животное.
Уже наступил вечер. Я убеждаю Симону зайти в дом, чтобы накормить ужином Флина и Эрика, а сама остаюсь снаружи с Трусом. Я замерзла. Но это ничто по сравнению с холодом, который пришлось испытать псу, пока он жил на улице. Эрик звонит мне по телефону, но я сбрасываю звонок. Я не хочу с ним разговаривать. Пошел он к черту!
Десять минут спустя я замечаю вдали огоньки и понимаю, что это приближается машина, которая заберет собаку. Я плачу. Трус смотрит на меня. Небольшой фургон подъезжает ко мне и останавливается. Я вспоминаю о Курро. Он ушел, а теперь уходит и Трус. Почему жизнь так несправедлива?
Из кабины входит мужчина, который представляется, как Генри, смотрит на пса и гладит его по голове. Я подписываю бумаги, которые он мне дает, и, открывая задние, двери он говорит:
- Попрощайтесь с ним, сеньорита, Я уезжаю. И, пожалуйста, снимите то, что висит у него на шее.
- Это шарф, который я для него связала. У него болит горло.
Мужчина глядит на меня и настаивает:
- Пожалуйста, снимите его. Так надо.
Я чертыхаюсь, закрываю глаза и делаю то, о чем он меня просит. Взяв шарф в руки, я вздыхаю. Уф! Какой грустный момент. Я не спускаю глаз с Труса, который глядит на меня своими огромными глазищами, и, наклонившись, шепчу, гладя его по обтянутой кожей голове:
- Мне жаль, родной, но это не мой дом. Если бы он принадлежал мне, уверяю тебя, никто бы не выкинул тебя отсюда.
Пес вытягивает шею, тыкается мне лицо своей влажной мордой и лижет его, а я добавляю:
- Тебе найдут прекрасный приют, теплое местечко, где с тобой будут хорошо обращаться.
Я больше не могу говорить. Меня разрывает плач. Я как будто снова прощаюсь с Курро. Я целую его в лоб, и Генри забирает его и заводит в фургон. Животное сопротивляется, но Генри к этому привык и поэтому легко с ним справляется. Когда двери закрываются, он прощается со мной и срывается с места.