Просчет невидимки

– Да вы что? – снова возмутился Никифоров, глядя на Карева и Шелестова округлившимися глазами.

– Хватит «чтокать»! – рыкнул Карев. – Ваше счастье, что удалось быстро обнаружить Каплунову в таком состоянии и вызвать скорую. Она дала показания. Вы встречались с ней и имели с ней интимную связь. И в секретной комнате тоже. Она это признала и подтвердила показаниями.

Никифоров обхватил себя руками за плечи и снова принялся твердить свое «да вы что, да вы что». Шелестов смотрел на него, пытаясь понять, что творится с этим человеком. Или он от страха впал в нервное истерическое состояние и твердит одно и то же, или он ловко изображает такое состояние? Зачем? Чтобы все обдумать? А что ему это даст, если он теперь знает, что Каплунова осталась жива, что улики против него?

Выводили Никифорова через черный ход, накинув ему пальто на голову. Хотя никого в коридоре и на улице не было, предосторожности были не лишними. Обыск ничего не дал. Оперативники простучали все стены и полы, сантиметр за сантиметром обследовали всю немногочисленную мебель в доме. Никаких тайников, ничего, доказывающего виновность Никифорова, не нашли. В этом не было ничего удивительного. Вряд ли опытный шпион разрешит своему агенту так рисковать и иметь тайник дома. Скорее всего, он существует, но где-то на нейтральной территории.

Инкассаторская машина – обычная полуторка с обитой железом деревянной будкой вместо кузова – завершала свой маршрут и свернула к универмагу на Пролетарской улице. Обычный рейс в семь часов вечера. Укатанный снег на дороге скрипел под колесами машины, замерзшие инкассаторы ежились, сидя один в кабине с водителем, второй с деньгами в будке. Будка не отапливалась, да и в кабине полуторки было холодно почти как на улице. Деревянная тонкая кабина, большие отверстия в полу для педалей, через которые в кабину задувал холодный воздух и пороша.

На перекрестке неожиданно показалась хлебная машина. Грузовичок вел себя странно. Он то дергался, то замирал на месте, выхлопная труба «стреляла», выпуская клубы черного дыма. Немногочисленные прохожие косились на машину, кто равнодушно, кто с сарказмом. Эх, шофер называется. Или зажигание выставить не может, или поршневая изношена до предела. На ремонт пора, бедолага.

Инкассаторская машина попыталась объехать грузовичок, но тот опять дернулся, окончательно перегородив дорогу. Водитель хлебной машины выбрался из кабины, разводя руками, мол, прости, брат, ничего не могу поделать. Он полез под сиденье доставать «кривой стартер», как шоферы в шутку называют ручку, которой заводят машину. Но вместо этого в его руках появился автомат. Никто из прохожих не успел опомниться, как тишину вечерней улицы разорвал треск автоматной очереди. Лобовое стекло инкассаторской машины разлетелось. Водитель и инкассатор выпрыгнули из кабины, на ходу пытаясь вытащить замерзшими руками наганы из затвердевших на морозе кобур. И тут же из переулка выскочила черная легковушка. Защелкали пистолетные выстрелы, из машины выскочил человек и изрешетил автоматной очередью дверь инкассаторского фургона.

Буквально за минуту бандиты перекидали банковские брезентовые сумки с деньгами в легковую машину и скрылись. Прижавшись спинами к выстуженным стенам домов, несколько прохожих с ужасом смотрели на результат разбоя. Тихо ворча двигателем, стоял инкассаторский фургон с разбитым пулями лобовым стеклом и в щепки расстрелянной дверью будки. Из двери свешивалась рука мертвого инкассатора, и по пальцам на снег стекала кровь. Два других инкассатора лежали в неестественных позах по бокам от машины. И возле каждого снег напитывался кровью.

Со стороны проходного двора уже бежал постовой милиционер, крича прохожим, чтобы не подходили. Он останавливался возле одного тела, другого, приседая на корточки, щупая пульс и качая головой.

– Свидетели, свидетели, не расходиться! – крикнул постовой.

И почти сразу же в конце улицы показались милицейские машины. Несколько человек в форме и в гражданской одежде кинулись осматривать место происшествия, осторожно ступая ногами, чтобы не затоптать стреляные гильзы. Кто-то начал опрашивать свидетелей. Слышались взволнованные голоса:

– Да, да, один такой страшный, рожа такая с глазами навыкате и нос такой… хищный большой нос. А за рулем сидел мужчина… коренастый, голова у него не покрыта была. Волосы седые, я хорошо видела.

– А этот высокий в дверь стрелял, а потом мешки подавал…

Тела убитых инкассаторов перекладывали на носилки и ставили их в фургон милицейской машины. Когда дверь захлопнулась и машина тронулась, один из инкассаторов пошевелился и выругался.

– Закоченел совсем, пока лежал, трясется все внутри. Слышь, браток, у тебя фляжки нет при себе с чем-нибудь тепленьким?

– Есть, товарищ лейтенант, – усмехнулся милиционер, сидевший на лавке. – Начальство с пониманием. Позаботилось о вас.