Просчёт финикийцев

Карла неспеша подошла и пнула Ауда носком ботинка. Она выглядела слегка разочарованной. Такое бывает, если годами преследуешь цель, достигаешь ее, и смотришь, как цель эта, некогда дерзкая и изобретательная, сворачивается калачиком на земле, дрожит, скулит и того гляди сблюет тебе на ботинок остатками казенного завтрака.

Не скажу, чтобы я не боялся за себя, но где-то глубоко, на краю сознания я больше всего на свете хотел увидеть, что она сделает дальше. Карла заметила меня и улыбнулась.

— Привет, Энди! Как жизнь? Хорошо выглядишь!

— Э-э-э-э…

— Морское путешествие пошло тебе на пользу. Загорел, возмужал.

— Ты тоже, в общем, неплохо.

— Извини, что так получилось. Мне придется избавиться от вас обоих. Не потому, что я хочу убить конкретно тебя. Просто это было задание Альваро, а он как-бы…

— Все нормально, не парься, я понимаю — боже, что за бред я несу?

Ауад поднял голову и посмотрел с удивлением сначала на меня, потом на Карлу. Их взгляды встретились, и словно разряд молнии ударил посреди раскаленной солнцем пустыни.

Место, куда доставил нас не самый успешный в мире киллер, выглядело в меру впечатляюще. Лично я был не против умереть именно здесь. Грунтовая дорога, уходя в сторону от шоссе, долго петляла по поросшему кипарисами и колючим кустарником склону, змеей карабкалась вверх, постепенно превращаясь в козью тропу. Наверху она утыкалась в груду камней, поросшую опунцией, за которой начинался обрыв. Альваро остановил джип на узкой площадке у самого края, с намерением упрятать нас в груде бурелома, скопившегося далеко внизу.

Карла потянулась, по-кошачьи выгнулась всем телом, хрустнула пальцами. Отошла на шаг и с размаху и заехала Ауаду ногой в промежность. Тот согнулся пополам и стал кататься по земле, издавая из-под клейкой ленты нечеловеческие звуки.

— Этот умник рассказывал тебе про день, когда мы с ним в последний раз виделись в Бейруте?

— Нет, — сказал я.

— Удивительно. Он же у нас любитель похвастаться своими романтическими, мать их, похождениями.

Она пнула Ауада снова, не сильно заботясь о том, куда придется удар.

— Слушай Карла, — я старался говорить как можно ровнее, — Это всё же несправедливо. Ты бьешь лежачего связанного человека, который не может тебя даже обматерить. Понятно, что суффеты, Альваро, и месть за прошлое, но давай ты как-нибудь закруглишься побыстрее, мне тяжело на это смотреть.

— Я не тороплюсь, — сказала Карла, — А ты можешь заткнуть уши и пойти полюбоваться красивым видом. Мансури в своё время тоже не торопился. Верно, красавчик?

Она двинула ему каблуком в ухо.

— Это тебе за Элвиса, а это за Тома Джонса. А это за, мать его, Марино Марини. Помнишь ту луну, помнишь, сука, то море?

Ауад давно уже лежал неподвижно. Я не хотел знать, во что превратилось его лицо.

— ...Вот это за мою дорогу домой, которая заняла неделю. А это — за перекрестный допрос. Это за твоих собачьих родственников, которые развели слухи. А это — за нелегальный аборт, после которого я не смогу иметь детей, даже если вдруг захочу. Лови еще малость за мое смешанное с грязью прошлое и убитое будущее.

— Карла, — взмолился я, — он без сознания, он тебя не слышит!

Упав на колени, она зачерпнула горсть земли и сунула Ауаду в приоткрытый окровавленный рот. Тот закашлялся, вяло замотал головой. Я понял, что еще немного и мужику конец. Если у него уже не случилось необратимое повреждение мозга.

— Карла!

Она взглянула на меня с горечью, будто я был ангелом, взявшим за руку праотца Авраама. Подумав, сорвала обтрепанные остатки скотча, освободив Ауаду конечности.

Перед решающей битвой они приносили в жертву Молоху самое дорогое, что у них было. То, что наполняло жизнь смыслом, годами придавало сил. Для кого-то это первенец, а кому-то — заклятый враг. Любовь и ненависть относительны, у них слишком много общего, их легко спутать. Не сводя с Ауада глаз, Карла отошла на несколько шагов назад и подняла с земли ржавый кусок арматуры с метр длиной.

— Это за моего брата, Мансури.

Она выдохнула, замахнулась, но тяжелый брус с лязгом опустился на камни. В последний момент Ауад ожил, вскочил на ноги, отчаянным рывком преодолел заросли колючек, и исчез за обрывом. Карла выхватила пистолет, прицелилась и выстрелила. Резкий хлопок эхом отразился от скал. Она стреляла еще и еще, пока не закончилась обойма, а потом швырнула пистолет прочь и рухнула на землю, обхватив лицо руками.

Карла плакала, а время остановилось. По небу плыли роскошные облака. Пчелы обирали цветы опунции. Где-то ухала сова. Суффеты в своем виртуальном пространстве наверняка открыли бутылку шампанского. Ее слезами можно было наполнить океан. Ее острой печалью можно было расколоть равнодушие вселенной. Ее горе, заточенное в пробирку, могло стать оружием массового поражения.

Я сел рядом и рыдал вместе с ней, не зная, что именно мы оплакиваем: гибель Ауада, о котором некому будет пожалеть, потерянную молодость Карлы, или несбывшуюся надежду на освобождение человечества.

— Ей было поручено убить и тебя тоже, — говорит Мишель, — Что ты чувствовал по этому поводу?