Просчёт финикийцев

Где-то за линией прибоя Карла Валетта искала Ауада по утерявшим значение координатам. Я представил себе, будто она стоит на бетонной пристани и смотрит в предрассветное небо. Так финикийские женщины из поколения в поколение точили взглядом безучастную линию горизонта и возносили молитвы Мелькарту в ожидании своих мужчин. В позднем средневековье каждый третий из покинувших родную гавань кораблей не возвращался домой. Финикийцы же покорили Средиземноморье на простых весельных лодках с плоским дном и квадратным парусом. Никто не знает, сколько их сгинуло в морской пучине.

— Нет, серьезно, — продолжил Ауад, — мои предки облагородили побережье, научились возводить храмы и строить корабли, изобрели стекло и пурпур, наладили торговлю, основали колонии, создали систему нравственных ценностей, умели покорять природу, праздновать и воевать. И тут притопали из Египта эти дикие, никому не нужные евреи.

Налетели, как саранча, порушили развитые города южного Ханаана, осквернили храмы Ваала, Ашеры, Эшмуна и Астарты, чтобы на их месте построить жалкие копии, посвященные единому и якобы всемогущему Яхве.

Вместо мистерий и таинств завели унылые шестьсот тринадцать заповедей, чтобы держать под контролем всё, от мастурбации до управления государством. Вместо танцев, возлияний и ритуальных совокуплений во славу воскресшего Адониса — жертвенные голуби в Храме и десятина лицемерным жрецам. Вместо дальних странствий — затхлые пещеры в пустыне.

А потом они украли наш патент на письменность, создали свой исторический источник, полный недомолвок и противоречий, и распиарили его неизвестно какими методами так, что весь мир читает его по сей день. Это же недоразумение! Не говоря уже о вторжении в 82-м...

Ауад рассмеялся и хлопнул меня по спине.

— Да шутка, шутка, я увлекся. В 82-м наши сами позвали ваших, вроде как порядок навести, заела их эта растущая экспоненциально энтропия. Без того вторжения могло быть куда хуже.

Небо на востоке принялось неспешно светлеть, ветер усилился, гоня свежую волну с белыми пенистыми барашками. Ауад затушил сигарету в металлической пепельнице и спустился в каюту за удочкой. Он зачерпнул с кормы воду в ведро, размотал и забросил леску.

— На рассвете хорошо клюет, — сказал он, — нет ничего круче свежей рыбы на завтрак.

— Как долго ты собираешься оставаться в море? — спросил я осторожно, стараясь не выдать своего безудержного желания вернуться. Уж лучше спрыгнуть в воду и утонуть, чем терпеть еще один приступ рвоты, которому нет конца.

— Это зависит от тебя, парень, — сказал он, — точнее, процентов на десять от тебя, и на остальные девяносто от воли богов и случайности. Как там пишется в социальной рекламе: «Не упусти свой шанс изменить мир к лучшему...» Так о чем мы говорили?

— Об архивах.

— Точно! У меня есть гипотеза, моя личная, отшлифованная за много лет размышлений и выискивания информации по крупинкам. Вот смотри. Библейский сочинитель, кем бы он ни был, всегда старается представить единого Бога всемогущим, уверенным в своих решениях, знающим, чего он хочет. Эдаким идеальным менеджером, ведущим компанию к экономическому росту. Но если читать внимательно, можно найти занятные вещи.

Например, в первой главе книги Бытия, он создает небо, землю, море, сушу, и полный набор небесных светил, которым поклонялись народы древнего востока, считая их богами. Неспроста сразу же подчеркивается, что все они — результаты его работы, и созданы для конкретных утилитарных целей. А потом единый и всемогущий обращается к кому-то еще, наделенному разумом, с предложением: сделаем-ка мы человека, по нашему образу и подобию.

— Это известная фишка, — сказал я, — там пропущено, что он успел создать ангелов и разговаривал с ними. Потому и глагол используется другой, более приземленный — «сделаем», а не «создадим».

— Ты веришь в эту отмазку?

— Так учат в школе.

— Не было никаких ангелов, парень. Если бы были, поверь, нам бы рассказали о них сразу, и подчеркнули, что их тоже создал Единый. Это поздний средневековый домысел, попытка растушевать очевидное. Само слово «элоим» в иврите — это множественное число. «Боги», понимаешь?

— То есть, их было много?

— Большая веселая тусовка. Они до хрипоты спорили меж собой, а порой сражались и убивали друг друга. Не были они никогда спокойными и блаженными. Почитай любые мифы: боги корыстны, завистливы и ведомы сиюминутными личными интересами. Они такие, как мы, и в древности все это знали!

— А почему не знают сейчас?

Он посмотрел на меня с хитрой улыбкой.

— Это самый главный вопрос. Если коротко — потому что лучшие умы моего народа сами решили уничтожить информацию о себе и об окружающем мире. Сами, осознанно, передали бремя создания истории недалеким южным соседям с их бесхарактерным и бесстрастным единым божеством. Они знали, на что идут, уничтожая архивы.

— Но при чем тут корыстные боги и легенда о сотворении мира?