Пророк

Я почувствовала, как мою грудь сдавило. Я знала, что мы пытаемся быть честными, но я искренне не знала, действительно ли мне этого хотелось. Думаю, какая-то часть меня возбуждалась от этой идеи, но реальность будет совершенно иной.

— Только оральный секс? — спросил он, настаивая.

Он правда хотел знать.

Я почувствовала, как к коже приливает жар, когда я взглянула на него.

— А ты бы согласился?

Его боль усилилась.

— Бл*дь.

Я почувствовала, как он борется с этим, чувствует ловушку в любом возможном ответе, но его тело реагирует на эту идею. Почему-то я слегка успокоилась, ощутив в нём тот же конфликт, что и в себе: желание сделать это или увидеть в абстрактном смысле, но в то же время опасения и насторожённость относительно воплощения этого в реальность.

После очередной паузы он хрипло вздохнул.

— Может быть, — сказал он, взглянув на меня. Его глаза оставались напряжёнными, но содержали в себе много боли. — Может быть, — повторил он. — Но не сейчас, Элли. Пока что нет. И я пока не хочу делать это с тобой.

Я кивнула.

В этот раз уже я испытала облегчение.

Я почувствовала, как его боль усилилась, когда он ощутил мою реакцию на его слова. Тот факт, что я попросила его, продолжал отражаться где-то в его свете, одновременно угрожая ему и возбуждая. Я ощущала такое же противоречие относительно желания физической боли и нежелания её, желания, чтобы я контролировала его, но вместе с тем и страх уязвимости… почти ненависть к этой уязвимости, поскольку это отбрасывало его в детство, под опеку дяди.

Значит, сначала мы будем делать так, подумала я про себя.

Мы будем пробуждать чувство, но не кидаться в омут с головой.

Я ощутила его согласие, и его облегчение сделалось ещё сильнее.

— Элли, — позвал он.

Я почувствовала, что ему хочется сказать больше, но опять-таки он остановился.

Я наблюдала, как он старается взять под контроль свой свет. Почему-то это снова напомнило мне нашу первую ночь вместе в той хижине — то есть, первый раз, когда мы занимались сексом, и Ревик всё ещё не был уверен в том, как я его воспринимаю. Он так боялся сказать что-то не то, напугать меня.

Однако я частично уже ощущала это.

Достаточно, чтобы во мне тоже зародилась ревность.

Я была не первой его девушкой, которая задавала ему такой вопрос или возбуждалась от мысли о наблюдении за Ревиком с другими людьми. Пожалуй, я даже не была третьей, четвертой… или десятой девушкой, с которой у него состоялся подобный разговор в той или иной вариации.

— Не девушка, — сказал Ревик, противясь моему свету и стараясь контролировать свой тон. — Жена. Ты моя жена, Элли. Ты не моя подружка, бл*дь…

Я посмотрела на него, встретившись с ним взглядом, но не ответила.

Я почувствовала, как его боль усилилась, когда я слезла с него и встала над ним на постели, по-прежнему всматриваясь в его лицо и наблюдая, как его грудь поднимается и опускается от сбивчивого дыхания. Ревик прикрыл глаза на несколько секунд, но его взгляд вновь сделался хищным, отчасти даже раздражённым, пока он наблюдал, как я смотрю на него. Его чёрные волосы торчали дыбом, тонкие губы поджались, пока он изучал моё лицо.

Чёрт. Он дьявольски сексуален.

Я действительно понимала, что он имел в виду, когда говорил, что одновременно любит и ненавидит эту свою черту.

Глядя на него, легко было представить, как его видели остальные — как некоторые из них по-прежнему воспринимали его. Как его видел Даледжем. Я осознала, что хотела узнать побольше об этом, но в то же время не желала знать ничего. И всё же я невольно ощущала, что возможно, нам пора погрузиться во всё это, с обеих сторон, хотя бы чтобы наконец-то со всем покончить.

Пока он смотрел на меня своими бесцветными, похожими на стекло глазами и пытался контролировать себя, я чувствовала лишь боль, распалявшую его грудь. Я почти полностью сняла с него брюки, и глядя на него теперь, испытала внезапное желание приковать его наручниками к кровати… только по-настоящему, по рукам и ногам.

Может, начать с того, что несколько часов посвятить работе над его загонами о том, как я делаю минет с тех пор, как вернулась из Китая… а потом ещё несколько часов убеждать его, что он должен быть честным со мной, иначе я сделаю его жизнь поистине невыносимой до тех пор, пока он не будет со мной честен.

Может, он даже услышал меня, потому что я почувствовала, как его боль усилилась.

Он опять прерывисто вздохнул, наблюдая за мной.

Я была небезосновательно уверена, что он также читал меня, поскольку мой свет так тесно переплетался с ним.

— Элисон, — произнёс Ревик, пока его боль спиралями ударяла по мне. — Нам сейчас нужно навестить Лили. Пожалуйста. Пожалуйста… Я хочу сделать это сейчас.

Почувствовав, как я напряглась, осознав его слова, он со слезами на глазах встретился со мной взглядом.

Он отвернулся ровно настолько, чтобы вытереть лицо основанием ладони, и только тогда я осознала, что освободила его свет, давая пошевелиться.

Наверное, потому что он упомянул нашу дочь.

И вообще-то, это довольно подлая уловка, если так подумать.