Пророчество королевы Севера

– Да брось ты… Мы квиты… Я убивал тебя двенадцать лет, – Бен встал и ушел.

Варг погрузился в свои мысли и не заметил, как появились арфист и скрипач. Оживление во дворе замка нарастало… Женщины сидели на скамьях между солдатами и у них на коленях. Вместе ели, вместе пили. Музыканты начали играть. Стали освобождать пространство для танцев. К Варгу подошел Дван и буквально навалился на друга. Его глаз приоткрылся, синяк пожелтел, и шишка на лбу уменьшилась.

– Начинаем с командира! Ты начинаешь, – Дван постарался вытащить его из-за стола. Он уже хлебнул лишнего и широко улыбался. Изо рта бывшего драага разило вином. Щеки рыжего бородача раскраснелись, и наконец-то вырвавшийся на свободу второй глаз прищуривался.

Варг понял, что его хотят отправить танцевать.

– Я не танцую, – он отмахивался, улыбаясь. Он забыл, что такое радость, что такое хорошее настроение. Сегодняшний день принес ему много положительных эмоций. Варг был доволен сегодняшним днем.

– Так не бывает. Скажи, какие танцы ты любишь.

Отбиться от Двана было невозможно. Солдаты зашумели, поднимаясь и окружая его кольцом. Он понял, что надо закончить этот разговор.

– Танцы, которые я люблю, не танцуют в этих краях…

– Например? – к ним протиснулся арфист.

– Врита…

«Вриту они точно не знают», – подумал Варг.

– Я!.. Я танцую вриту! – раздался звонкий голос.

Ряды бойцов расступились. С противоположного конца столов выходила Винта. Ее непослушные каштановые волосы сегодня были аккуратно уложены вокруг головы, напоминая прическу Кавады. Темновишневое платье мягко струилось вокруг фигуры, закрывая обычно открытую грудь. Она словно плыла по воздуху, казалась совсем другой, не той веселой и доступной женщиной, которую они все знали.

– А я играю вриту, – арфист ударил по струнам…

Когда и с кем он последний раз танцевал? Со своей женой, ровно за месяц до ее смерти. Они любили танцевать, танец переходил в любовь… Кто-то толкнул его в спину, и Варг подчинился – не им, кричащим вокруг него, а памяти… Вспомнил улыбающиеся голубые глаза покойной жены, ощущение ее тела в своих руках… У Винты тоже были синие глаза и полные формы. Музыка властно увлекла его в прошлое. Замка, столов, галдящих людей больше не существовало…

…Он жил в прошлом, со своей Вероникой и их детьми, в красивом, солнечном доме. Его жизнь протекала в вонючих ямах, в подземельях и на аренах. Он шел по песку, натыкаясь на мечи, ножи, плети, которые оставляли следы на коже – но мир его был там, где не было боли, а царила смерть… Он протыкал живые тела, он убивал тех, кого вчера считал друзьями, развлекал чернь и знать. Нет, это не была настоящая жизнь… Мертвая женщина забрала его к себе, дух Варга витал с ней. Они сплели свой мир в стране мертвых, куда просто забыли взять его тело. Он принадлежал смерти весь, без остатка…

Зазвенели струны, руки Винты взметнулись вверх, коснулись запястьями. Она вышла вперед, из-под опущенных век сверкая синим блеском глаз, выгибая полноватый, но гибкий и сильный стан в такт музыке, маня еле уловимой улыбкой полных губ. Высокая грудь поднималась под глухим воротом платья, соблазнительная и опасная. Полилась мелодия, песня о пастухе и его возлюбленной… Кто-то из солдат запел несильным, но приятным тенором, жалуясь и жалея о преданной им любви. Девушка посередине круга тосковала о мужских руках…

Варг сам не заметил, как встал и пошел мелкой, но твердо поставленной поступью. Ворвался в круг и заключил тоскующую девушку в ловушку страсти. Солдаты отступили назад, освободив место для танцующих. Мелкие, точные движения сильных мужских ног, изогнутые дуги обнимающих рук партнерши… Струны пели под пальцами, задавая ритм движениям женщины и выпрямленной мужской фигуре, ладно описывающей круги вокруг нее… Музыка лилась, наполняя все вокруг сдержанной болью, дрожало девичье тело в ритмичном всплеске рук, такое манящее и такое доступное…

Танцующие были все ближе и ближе, ладони соприкасались в ритм звенящим струнам, и боль, сладостная боль несбывшейся любви наполняла все вокруг словами певца… И они вливались в сердца, наполненные сейчас лишь безграничной любовью и нежностью, и эти мужчина и женщина стали единственными существующими в мире – лишь слабость и сила… Любимый, покинувший любящую… Девичий призыв, потонувший в ночи… Находящиеся в дюйме друг от друга натянутые фигуры не соприкасались, четко вибрируя в такт призывной, томящей мелодии, наполненной вековечной тоской. Музыка возникала из воздуха и света только что поднявшейся луны, девушка изгибалась в середине круга. Как давно эта песнь брошенной возлюбленной раздалась в ночи, рожденная израненным сердцем? Мольба слов растворилась в темноте, воины застыли…

Их грубые сердца таяли в звуках, разбрызгиваясь на капли жалости, о которой они уже и забыли. Струны замерли… Очарование спало.