Пропавшие в Эдеме

Адвокат отрешенно скривил губы. Как будто он презирает меня. Как будто то, что я не знаю фамилии этого итальянца, окончательно доказывает, что я ничтожество. Я хотел двинуть ему кулаком, этому козлу. Буквально чувствовал, как во мне копится гнев, вот-вот выплеснется. Но я не мог этого сделать, потому что мне нужна была его помощь. Поэтому я разжал кулак, раскрыл ладонь и пальцы[41] и произнес:

– Кое-что он рассказал мне о себе.

– О’кей, – сказал адвокат. – Попробуем что-нибудь сделать. Но для начала – вам письмо.

– Письмо?

– Его дал мне адвокат вашей подруги. Не знаю, как она убедила его передать вам письмо. В принципе, у него за это могут отнять лицензию. Скажите, как она выглядит, эта Мория, раз так действует на мужчин?

– Мор.

– В удостоверении личности у нее написано «Мория», как выяснилось. Вы не знали, что она из религиозной семьи?[42]

– Она это вскользь упоминала, было дело. Но я так понял, что она не особенно общается с семьей.

– Да уж ясно, что не общается.

– В смысле? Почему ясно?

– Когда ей было семнадцать, она пожаловалась в полицию, что отец бьет ее и сестер до полусмерти. Регулярно. Но вся семья – сестры, мать – встала на сторону отца. Отрицали. Утверждали, что она все выдумала.

– Ничего себе, – сказал я. И тут понял: так вот что она имела в виду, когда говорила про «сотрудника, который обнаружил растрату».

– Так что, она прям секс-бомба, да? – упорствовал в своем любопытстве адвокат.

– Не то чтобы, – ответил я – меня раздражало, что он так говорит о ней. Я подумал: однако у нее бывает такой взгляд, что тебе тут же хочется прижать ее к стене, а через несколько секунд она стыдливо опустит глаза, как старшеклассница из религиозной школы, и тебе уже хочется защитить ее от любого, кто захочет прижать ее к стене.

* * *

Привет, Несокрушимая Скала.

Пишу тебе, потому что у меня нет другого выбора, кроме как пуститься на этот риск.

Пишу тебе, потому что вся моя жизнь свалилась на меня, и я погребена под обломками, и единственная щель, через которую мне брезжит надежда, – это ты.

Знаешь, я собиралась, когда медовый месяц закончится, создать фонд. И назвать его «Дорожные рассказы». Идея состояла в том, чтобы волонтеры отправлялись в путешествие один на один с людьми, которые переживают кризис, и просто слушали их. Вроде «телефона доверия», но в дороге.

Теперь я думаю, что единственное путешествие, которое мне светит в ближайшие годы, – это прогулка между стен «Неве-Тирца»[43].

Мой адвокат сказал, что за убийство – даже если жертва провоцировала тебя – дают до двадцати лет.

Он сказал, что слишком много вещей против меня.

Криминальный шлейф, который тянется за мной, уж точно делу не поможет. (Когда руководитель театральной студии хотел заняться со мной виртуальным сексом, я купила галлон бензина и попыталась поджечь его «форд-фиесту». Я этим не горжусь, но и не раскаиваюсь.)

Если прибавить к этому историю со страховкой, фрагменты моей ДНК под ногтями у Ронена, мейлы, которые он посылал родным, – все выглядит очень плохо. И единственное, что может помочь мне в суде, – так говорит адвокат – это свидетельство, которое однозначно опровергает версию обвинения.