Пропавшая нимфа: Сборник

Монтейн заерзал в кресле, откинул со лба надоедливую прядь волос.

— Моя жена очень скрытная особа. Она не слишком-то много рассказывает о себе и своих делах. Наверное, это результат того, что ей приходилось самой зарабатывать на жизнь и ни перед кем не отчитываться. Во всяком случае, если она сама не пожелает что-то поведать, откровенности от нее не дождешься.

— Это мне еще ничего не объясняет.

— Она дружила... дружит с одним хирургом, который работает в больнице «Саннисайд».

— Как его зовут?

— Доктор Милсоп, Клод Милсоп.

— И вы вообразили, что она поехала к нему на свидание?

Монтейн сначала кивнул, потом отрицательно покачал головой и снова .кивнул.

— И не стали ее расспрашивать, опасаясь, что ваши подозрения, подтвердятся?

— Да, тогда испугался.

— Что же произошло потом?

— Утром я сообразил, как в действительности обстояло дело!

— Когда вы это сообразили?

— Увидав газету.

— А конкретнее?

— С час назад.

— Где?

— В маленьком ночном ресторане, где остановился позавтракать.

— До этого вы не ели?

— Нет. Я поднялся сегодня очень рано. Даже не знаю, который был час. Заварил черный кофе и выпил две или три чашки подряд. Потом вышел погулять и забрел в этот ресторанчик на обратном пути. Там уже были газеты.

— Жена знала, что вы ушли?

— Да. Она встала, когда я заваривал кофе.

— И ничего не говорила?

— Спросила, как мне спалось.

— Что вы ответили?

— Сказал, будто спал так крепко, что вообще ничего не слышал. Даже ни разу не повернулся во сне.

— Больше она ничего не сказала?

— Только то, что сама спала очень плохо. Что, наверное, ей тоже надо было выпить шоколаду. Но будто под утро крепко заснула.

— Скажите, она спала, хорошо после того, как вернулась?

— Нет. Думаю, даже принимала снотворное. Я слышал, как она ходила в ванную. Ведь она медсестра. Но даже потом ворочалась и вздыхала.

— Как она сегодня выглядит?

— Отвратительно.

— Но сказала, что спала хорошо.

— Да. Под утро.

— И вы не стали опровергать ее ложь?

— Нет.

— Промолчали?

— Да.

— Кофе заварили сразу, как только встали?

— Видите ли, мне неприятно признаваться в подобных вещах, но что сделано, то сделано. Поднявшись, я заметил на зеркале сумочку жены. Рода тогда уже успокоилась под действием снотворного. Я открыл ее и заглянул внутрь.

— Зачем?

— Надеялся найти какое-то объяснение...

— Объяснение чего?

— Куда она ездила.

— Но вы же ее не спросили, потому что боялись услышать правду.

— Тогда я находился в ужасном состоянии. Вы не представляете, какие муки я перенес за эти ночные часы. Не забывайте, что мне к тому же приходилось притворяться находящимся под воздействием наркотика. Я опасался повернуться лишний раз или вздохнуть. Лежал неподвижно с открытыми глазами. Это была настоящая пытка. Я слышал бой часов каждый час и...

— Что вы нашли в сумочке?

— Телеграмму на имя Р. Монтейн по Ист Пелтон-авеню, 128. Она была подписана «Грегори» и гласила: «Жду вашего окончательного ответа пять часов сегодня крайний срок».

— Вы забрали себе послание?

— Нет. Положил обратно. Но я еще не все рассказал.

— Так рассказывайте же. Почему мне приходится буквально все вытягивать из вас по каплям?

— На телеграмме карандашом было написано имя и адрес: «Грегори Моксли, Норвалк-авеню, 316».

— Имя и адрес убитого,— задумчиво произнес Мейсон.

Монтейн быстро кивнул головой.

— Вы не заметили ключей в сумочке?

— Нет, не заметил. Понимаете, тогда я вообще перестал что-либо замечать. Как только нашел телеграмму и прочитал, мне показалось, что теперь причина ее ночной поездки совершенно ясна.

— То есть, это не было свиданием с доктором Милсопом?

— Нет, я думаю, что именно с ним. Только не сразу это сообразил.

— Почему же вы говорите о Милсопе?

— Я доберусь и до этого.

Ради бога, не тяните.

— После того как жена уехала, я был в агонии. И наконец решил отправиться к доктору Милсопу и объявить, что мне известно об их дружбе. А пока просто позвонить.

— Ну и что бы это дало?

— Не знаю.

— Так или иначе, но вы ему позвонили?

— Да.

— Когда?

— Около двух часов.

— Что произошло?

— Сначала слышались длинные гудки. Через некоторое время заспанным голосом ответил японец-слуга. Я сказал, что мне необходимо немедленно поговорить с доктором Милсопом по поводу острого приступа болезни.

— Вы назвали свое имя?

— Нет.

— Ну и что ответил японец?

— Что доктор уехал по вызову.

— Вы не попросили, чтобы доктор связался с вами по возвращении?

--- Нет. Я повесил трубку. Мне не хотелось информировать его о том, кто звонил.

Мейсон покачал головой и тяжело вздохнул.

— Будьте добры, объясните мне, почему вы не пожелали выяснить все у жены? Почему не приперли ее к стенке фактами, когда она возвратилась среди ночи домой? Почему не спросили, какого черта она подсыпала вам снотворное в шоколад? -

Молодой человек гордо вскинул голову.

— Потому что я Монтейн. Мне не пристало заниматься такими делами.

— Какими «такими»?

— Монтейны не спорят и не торгуются, как жалкие мещане. Существуют куда более пристойные способы для разрешения конфликтов.

— Ну ладно,— устало произнес адвокат,— утром вы увидели газету. Что же было потом?

— Тогда я понял, что, по всей вероятности, сделала Рода, моя жена...

— Что?