Прометей № 4

«Можно ли реализовать народную программу? – спрашивали авторы брошюры у читателей. – Нет, так как Думу избирают только те, кто имеет доход более 1500 рублей. Только вооруженное восстание даст народу власть, а поэтому ждать от манифестов либералов нечего – не они победят самодержавие, а сам народ»[112].

Однако вместо революции результатом теперь считалось успешно проведенное собрание. Эсеры, например, сумели перехватить у кадетов председательство в Литературно-драматическом кружке, который теперь возглавил Аствацатуров. За крупное достижение это, конечно, считать было нельзя, тем более что спустя две недели после этого кружок закрыли[113]. У эсдеков было еще хуже. Их собрание в ночь перед сочельником на квартире Христофорова было пресечено полицией. Участников не задержали, но все они были переписаны.

Первая русская революция. Уличные бои с правительственными войсками. Репродукция из иностранного журнала

Проблемами левых пытались воспользоваться их соперники. И черносотенцы в лице юриста Купряшина, и кадеты пробовали создать подконтрольные им профсоюзы. Эти попытки не имели успеха. Более того, попытка кадетов издавать собственную газеты («Астраханский дневник») была пресечена полицией[114].

Экспроприаторы и революционеры

Грабежи и раньше были обыденным делом, но теперь бандиты стали изображать из себя благородных разбойников и прикрываться политикой. Все это вызывало возмущение не только у населения, но и у левых. Никакого отношения, по крайней мере в Астрахани, к пополнению партийной кассы «экспроприации» не имели. А политические последствия носили самый отрицательный характер. В конце мая полуразгромленный астраханский комитет РСДРП разместил в прессе отдельное обращение по этому поводу. «Мы отвергаем экспроприацию денежных капиталов в частных банках и все формы принудительных взносов для целей революции», – отмечали социалисты[115].

16 июля «именем революции» был ограблен извозчик, а 29 июля – винная лавка на углу Казанской и Ново-Лесной[116], из которой вынесли 375 рублей. Особое беспокойство властей вызывал транзит оружия на Кавказ, где в самом разгаре были столкновения между армянами и мусульманами. В доме Широкова на Пароходной улице было изъято три ящика с винтовками, предназначенными для получателей в Баку[117].

Впрочем, некоторые сообщения о левом терроре носили откровенно анекдотический характер.