Прокурор

— А вы его не знаете? Теперь надзор за следствием по делу, которое мы ведем, поручен ему, — сказала Инга Казимировна.

* * *

Баринову нашли в цехе, когда она беседовала с одной из молоденьких работниц. Начальница цеха сказала, что журналистку просят срочно зайти к директору.

Возле здания администрации фабрики Флора увидела знакомый «рафик» и поняла: приехала съемочная группа.

В кабинете Зарембы уже восседали в креслах под фикусом режиссер телевидения Олег Стариков и оператор Костя Лядов.

Фадей Борисович угощал их традиционным кофе и попросил Баринову присоединиться к ним.

— Отснимем на одном дыхании, — продолжал разговор Стариков, когда Флора села в кресло. — Я кладу день на натуру, день — на отдельные эпизоды на фабрике, день — на общее торжество…

— Всего три дня? — удивился директор.

— Увы! Оператору, — кивнул режиссер на Лядова, — надо ехать на съемку фильма. А с другим снимать мне не хочется. Костя — ас!

— Понимаю, — кивнул Заремба. — Какие будут у вас просьбы?

— Будут, — сказал Стариков и стал загибать пальцы: — Первое транспорт.

— Обеспечим. Автобус и?..

— Легковую машину, — безапелляционно сказал режиссер. — Каждая минута съемок — на вес золота!

Последние слова произвели на Зарембу сильное впечатление. Он быстро поднялся с кресла, от чего оно отчаянно простонало, подскочил к своему столу и нажал кнопку звонка.

Секретарь показалась в дверях кабинета мгновенно, как кукушка из окошка на часах.

— Шофера автобуса и Витюню! — скомандовал Фадей Борисович.

Дверь бесшумно захлопнулась.

Когда те явились, Фадей Борисович познакомил их с режиссером и оператором телевидения, дал соответствующие указания.

Потом Флора со своими коллегами поехала на «Волге» директора в гостиницу. Олег и Костя остановились в «Азове». Это была самая лучшая гостиница в городе. Другие члены съемочной группы — звукооператор, ассистенты, осветители — в гостинице попроще.

— Ты действительно хочешь управиться за три дня? — спросила Флора в машине у Старикова.

— Могу и за два, — усмехнулся тот. — Не дрейфь, старуха, все будет о'кей!

— Ты не знаешь его хватку, — сказал Костя, который в кабинете у Зарембы не произнес ни слова.

Только теперь Флора обратила внимание на его красные глаза и подозрительно отекшее лицо.

— Пленки достаточно? — спросила Баринова.

— В обрез, — ответил Костя. — Это тебе не «Мосфильм». Для нас дубли роскошь…

— «Нагру» дали? — поинтересовалась Флора. Это был магнитофон, единственный на студии, который мог вести запись сразу с нескольких микрофонов. Из этого расчета она и построила кое-какие эпизоды в своем сценарии.

Олег снисходительно улыбнулся, а Костя заржал:

— Может, ты еще хочешь пленку «Кодак»?

— Но как же?.. — растерялась Флора.

— Будем снимать с одним микрофоном, — сказал Олег. — Сейчас у меня в номере составим план. Что, кого и где снимаем. Потом — проезды. Чтобы точно наметить географию… Проезды отснимем сегодня же. Вечером осмотрим объекты и помещения…

— Но у меня все записи в доме отдыха! — воскликнула Баринова.

— Привезешь, — невозмутимо сказал Стариков. — И просьба, вернее, совет: не суетись. Понимаю, твоя первая передача… А у меня — трудно сказать какая по счету. Что-нибудь соорудим. И еще будет лучшая передача года…

Подавленная безапелляционностью и напористостью Олега, Флора не знала, что и сказать.

— Друг, — неожиданно обратился к шоферу Костя, — где бы кружечку пивка перехватить?

— Тут недалеко, — откликнулся Виктор. — Свежее, холодненькое…

— У-у! — простонал от предвкушения удовольствия оператор. — Нам вчера такой прощальный банкет закатили, — признался он Бариновой, — как для иностранной делегации, ей-богу!

— Да, — подтвердил Олег. — Председатель колхоза — мировой мужик. Хлебосол, каких поискать…

Режиссера с оператором оставили возле пивного погребка, а Флора поехала в «Зеленый берег».

Состояние у нее было отчаянное. И не только потому, что Стариков ставил условие — снять все за три дня. Она не знала, кого снимать. Особенно отчетливо она осознала это, когда, прибыв в дом отдыха, схватилась за свои записи, которые вела изо дня в день, встречаясь и беседуя с различными работниками фабрики. И вот теперь, листая объемистый блокнот, почти весь исписанный мелким почерком, она обнаружила: если что ей и не удалось, так это найти настоящих героев для передачи.

Козолуп — погиб. Витюня попался на некрасивой истории с виноградом, да и вообще…

А другие?

Сколько времени, например, потрачено на Тараса Зозулю, фабричного Левшу? И что выяснилось?

Баринова пробежала глазами его историю, которую удалось выстроить из рассказов разных людей.

«Жил-был парень, — читала она свои записи, — с детства дружил с молотком, пилой, плоскогубцами, напильником и рубанком. Все, что попадало ему в руки, — проволока, деревяшка, фанера, кусок пластмассы, деталь от какого-нибудь механизма — с помощью фантазии превращалось в игрушку, полезную вещь. Тарас родился с шестым чувством, имя которому мастерство! А оно всегда чуждо корысти и славе…»