Прокурор

Надо прямо сказать, что с приездом съемочной группы, и прежде всего Старикова, Баринова внезапно сникла, утратив свою былую напористость и инициативу, а вместе с ними и веру в то, что ей удастся полностью реализовать свой первоначальный замысел. С таким минорным настроением она и отправилась в город.

* * *

Измайлов проснулся с ощущением какой-то чистоты и спокойствия. Яркий свет заливал спальню, и он даже подумал: не зима ли на дворе? Так светло и чисто бывает, когда прочно ляжет снег, выбелив и скрасив все вокруг. Но Захар Петрович понял: это отсвет соседнего здания, построенного из голубоватых панелей.

И, наверное, эта чистота, это спокойствие были у него в душе. Он посмотрел на Галину, лежащую рядом с ним, и она, словно почувствовав его взгляд, открыла глаза. И улыбнулась. Счастливо, как прежде.

Захар Петрович поразился своему состоянию: спал всего ничего, а никакой усталости и тяжести. Даже какой-то подъем.

Эта ночь как будто бы разделила два мира. Прежний, о котором он не хотел вспоминать, и новый, в котором стоило жить, какие бы неприятности ни сулило будущее.

Он снова и снова переживал то состояние, когда увидел вчера Галину. Ей во что бы то ни стало захотелось показаться у Межерицких. Обязательно! Чтобы их увидели вместе. Ради этого и мчалась как угорелая из Рдянска, ухлопав последние деньги на такси.

Пока Галина приводила себя в порядок, он узнал, что Володя прямо, не заходя домой, отправился к Самсоновым. Навестить Катю. Он не знал, что она гостит в Москве.

Вчера вечером Захар Петрович появился с женой на торжестве, когда веселье было в полном разгаре. Радости Лили и Бориса Матвеевича не было предела.

Засиделись допоздна. А когда вернулись к себе, Володя был уже дома и крепко спал, сморенный дорогой. И все говорили, говорили, никак не могли наговориться…

— Захар, почему ты скрыл от меня, что у тебя неприятности на работе? — укоряла мужа Галина.

Он стал оправдываться, что не хотел ее волновать.

— Господи! — заплакала она. — Неужели я бы не поняла тебя, да? В какое положение ты меня поставил? Выходит, что я — стерва! Тебе плохо, а я ушла…

Он успокаивал ее, а сам от счастья тоже чуть не плакал.

— Понимаешь, этот звонок… Да еще как увидела фотографию…

— Какой звонок? — спросил Захар Петрович.

— Когда ты уехал на конференцию, позвонил мужчина. Говорит: у вашего мужа есть любовница и побочная дочь… А потом я нашла в нашем почтовом ящике фотографию. Честное слово, у меня чуть сердце не разорвалось, когда я увидела, как похожи Володька и девочка с фотографии… Подумала, что снимок недавний… Так стало горько, так обидно! Ну и подхватилась. Ты же знаешь, какая я иногда бываю сумасшедшая…

Захар Петрович рассказал Галине, как все было на самом деле. Заснули, когда в окне забрезжил синий рассвет.

И вот теперь, глядя на счастливое лицо жены, Захар Петрович вспомнил, что забыл задать Галине два вопроса.

— Скажи, как ты узнала о моих служебных делах? — поинтересовался он.

Она взъерошила ему волосы и сказала:

— Какое это имеет значение?

— Интересно все-таки… Межерицкие?

— Нет.

— Авдеев?

— Нет. — Она улыбнулась: — Не гадай, все равно не скажу… Написал добрый, очень хороший человек… Я тут же в дорогу. Даже не помню, как собиралась…

— А как Володя? — осторожно спросил Захар Петрович. — Что ты ему сказала, когда вы уезжали в Хановей?

— Не помню… Но о той женщине — ничего…

Встреча с сыном была сдержанной.

— Мужики и есть мужики, — смеялась Галина. — Даже не поцелуются по-человечески…

Измайлову показалось, что Володя возмужал, повзрослел. А может, много думал в Хановее. Ведь вряд ли от его внимания ускользнуло состояние и настроение матери.

Сели завтракать все вместе. Захару Петровичу хотелось, чтобы это утро длилось без конца. Но надо было идти на работу. Галина придирчиво осмотрела его перед выходом. И на прощанье попросила почему-то передать привет Ракитовой.

По дороге в прокуратуру Захар Петрович старался разгадать, кто же мог написать в Хановей. Если не Межерицкие и Авдеев, то?..

Сначала он подумал на Гранскую. Но, поразмыслив, отмел свое предположение. Инга Казимировна сделала бы это, скорее всего, в открытую. И сказала бы ему сама.

Вероника Савельевна?

Нет, при всем уважении к Измайлову та не решилась бы на такой шаг.

Он так и появился на работе, не придя ни к какому определенному выводу.

Ключом к разгадке была реакция Ракитовой, когда Захар Петрович передал ей привет от своей жены. Она мгновенно залилась румянцем и, не удержавшись, воскликнула:

— Уже приехала?

Но тут же осеклась, смутилась и не знала, куда девать глаза.

Захар Петрович прямо-таки опешил. Теперь почти не приходилось сомневаться, что его помощник и была тем самым «добрым, очень хорошим человеком».

«Кто бы мог подумать? — удивился Измайлов. — Ракитова, которая стеснительна невероятно, которая теряется, когда речь заходит о личном…»