Читаем Прокурор республики полностью

Убийства из-за угла, зверские расправы врагов с представителями власти, налеты, ограбления, поджоги…

Спекулянты, мошенники, воры втягивали в свои преступные махинации детей, потерявших родителей и близких, скитавшихся по необъятным просторам разоренной войной страны.

До всего должны были дойти руки прокурора республики: и добиться кары для виновных, и спасти случайно затянутых в преступную трясину, и помочь тому, кто нуждался в помощи.

Стране было нужно, чтобы он, Николай Крыленко, занимался тем, что было принято называть изнанкою жизни. И он занимался, понимая, что этим служит революции. Служит народу. Но именно потому, что изнанка жизни составляла прокурорские будни, так тянулся он ко всему, что было ее лицом.

Он был жизнелюб, и ничто человеческое ему не было чуждо. В часы, свободные от работы, он отправлялся в пешие походы, играл в волейбол, рыбачил, с наслаждением рылся в книжных развалах букинистов, слушал музыку, читал стихи. И еще — это стало и страстью, и важным общественным делом — он старался привить тысячам, десяткам тысяч людей любовь к шахматам.

«Шахматная лихорадка», охватившая осенью двадцать пятого года Москву и весь Союз, была делом его рук. Это он задумал и осуществил грандиозное, невиданное до сих пор в России спортивное мероприятиемеждународный шахматный турнир при участии всех «звезд» мирового класса, с которыми состязались на равных никому дотоле не известные молодые советские мастера.

Часть нынешнего проспекта Маркса от площади Свердлова до площади Дзержинского называлась тогда Лубянским проездом, по нему ходили трамваи главный городской транспорт тех лет. Но вечерами, в дни игры, движение перекрывали, потому что тысячные толпы москвичей заполняли Лубянский проезд и огромную площадь между Большим театром и Китайской стеной. Конная милиция безуспешно пыталась отразить натиск толпы.

Здесь, во 2-м Доме Советов (ныне гостиница «Метрополь») проходил турнир, на долгие годы ставший сенсацией не только в мире спорта. Советская республика была тогда признана далеко не всеми; приезд в Москву мировых знаменитостей означал еще одну брешь в «культурной» блокаде.

Приехал Капобланка, «знойный кубинец», чемпион мира, знаменитый шахматист, за ним стаей ходили болельщики — одаривали конфетами и цветами, охотились за автографами… Приехал другой великий шахматист, экс-чемпион мира Ласкер, прибыли Рети, Тартаковер, Рубинштейн, Грюнфельд, Шпильман, Маршалл, Торрес — словом, все лучшие шахматисты, чьи имена вошли в историю шахмат.

Люди, ни разу не слышавшие до той поры слов «ферзь» и «ладья», часами стояли возле демонстрационных досок, набрасывались на экстренные выпуски шахматных бюллетеней, обсуждали удачи и промахи своих новых кумиров. А потом, окончательно «заболев» шахматной лихорадкой, садились за учебники, записывались в кружки, овладевали премудростями дебютов и эндшпилей, пополняя росшую не по дням, а по часам армию советских шахматистов. Это массовое движение, которому не было равных, породило и полководцев шахматной армии Советского Союза будущих чемпионов мира и гроссмейстеров мирового класса.

У колыбели этой армии, проницательно видя ее будущие победы, зримо представляя себе ее роль в повышении культуры народа, стоял прокурор республики Николай Крыленко.

…Мест для зрителей на этом турнире не было — столики стояли в зале, посреди которого, освежая воздух и заглушая голоса темпераментных комментаторов, журчал настоящий фонтан. Редкие счастливцы толпились вокруг столиков, неуклюже задевая игроков коленями и локтями.

К Николаю Васильевичу, наблюдавшему за игрой Капабланки, протиснулся корреспондент «Вечерней Москвы»:

— Скажите, пожалуйста, на ваш взгляд, шахматы — это спорт или искусство? Наши читатели интересуются…

Читатели действительно интересовались. Споры об этом велись тогда всюду.

— Искусство, прежде всего — искусство! — уверенно ответил Крыленко. Богатство идей и красота комбинаций ставят этот вид умственного творчества в один ряд с другими проявлениями искусства: поэзией, живописью, музыкой. Элемент борьбы придает шахматам еще и спортивный характер.

Ему возразил стоявший рядом нарком здравоохранения Николай Семашко:

— Вопрос, по-моему, поставлен неправильно. Надо так: это наука или спорт? Я бы ответил: спорт, основанный на науке.

А французский гроссмейстер Савелий Тартаковер, который только что свел вничью трудную партию, заключил:

— И наука, и спорт, и искусство.

Крыленко махнул рукой:

— К черту определения! Это просто прекрасно — играть в шахматы… Так и запишите: прекрасно!

Капабланка допустил промах — ошибку, которая может стать для него роковой. Крыленко заметил это сразу. Он стоял в толпе болельщиков, плотным кольцом окруживших столик чемпиона мира, и безуспешно пытался скрыть волнение.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии