Проклятый любить (СИ)

— Надеюсь, ты отрицательно ответила?

— Я согласилась. Глупо, да?

— Очень глупо. Прошу, Эми, держись ты от него подальше, я очень не хочу, чтобы ты повторила мою судьбу.

— Он все равно никогда не вернется.

— Я буду молиться об этом.

Дальше разговор совершенно не клеился, все свелось к вопросам-ответам и нелепым попыткам Влады как-то разрядить сложившуюся ситуацию, но все было тщетно. Вскоре она уехала домой, боясь гнева ревнивого мужа, а Эмили устроилась в постели, укрылась одеялом с головой и вскоре уснула. В ту ночь ей снился Николас.

Пару дней прошли в привычном для нее режиме, когда в субботний вечер вся ее жизнь не перевернулась с ног на голову.

В одиннадцатом часу вечера в дверь позвонили. Джереми она только отправила домой, а Влада и вовсе не должна была приехать. Догадка в ее голове появилась сама, а сердце пропустило удар. Только Ник приходил к ней в это время. И ей почему-то безумно хотелось верить, что это действительно был он. Она быстро побежала вниз, босыми ногами ступая по мягкому ковру, уже представляя, как увидит там Ника, такого безумно притягательно, он улыбнется ей, поцелует и подхватит на руки, поддавшись страсти. И здравый смысл и мысли о Джереми тут же отошли на задний план.

Она спешно открыла дверь и застыла в изумлении. На пороге стоял совсем не он. Там стоял Маркус. Она тут же испугалась, прекрасно помня рассказы Влады о нем и его фривольность в том кабинете, но он оказался куда сильнее и не дал ей закрыть дверь, силой оказавшись в ее доме.

— Как негостеприимно, крошка, — он мерзко ухмыльнулся, что Эмили невольно сделала шаг назад, закрыл за собой входную дверь и снял перчатки, пожирая Эми плотоядным взглядом.

— Что ты хочешь? — она изо всех сил старалась, чтобы ее голос предательски не дрогнул.

— Пришел старый должок забрать, — Маркус снял пальто, прошел в гостиную и кинул его на кресло, взглянув на прижавшуюся к стене Эми.

— Какой должок?

— За дерзость твою, — он шагнул к ней, вдавил ее тело своим в стену, больно взял за скулы, подняв ее лицо, и обдал перегаром.

— Отпусти меня! — она изо всех сил старалась вырваться, но он и вовсе не замечал ее усилий. Только больно сжимал скулы и, чуть отступив, оглаживал грудь, запустив руку под тонкую ткань пижамы.

— Красивая сучка, — снова ухмыльнулся он и толкнул Эмили в центр гостиной, так, что та не удержалась на ногах и упала. Тут же попятилась назад, умоляя его уйти, но ее бессилие и отчаяние его только забавляли. Он наступал на нее, расстегивая по пути рубашку, пока Эми не уперлась спиной в стену.

— Пожалуйста, Маркус, не надо…

— Такой жалкой ты мне нравишься больше, — он кинул рубашку на диван и стал расстегивать кожаный ремень брюк. — Раздевайся, сладкая.

— Маркус, пожалуйста… — снова всхлипнула Эми, вжимаясь в стену. Но Маркусу было плевать на ее мольбы.

Все дальнейшее смешалось для нее в единое пятно, полное боли и унижения, из которого она так безумно хотела выбраться, но не могла. Маркус больно взял ее за щиколотку и дернул на себя, игнорируя все ее сопротивления. Сорвал с нее всю одежду, а она чувствовала, как болью отдавалось каждое его прикосновение. Она плакала, кричала, брыкалась, но бесполезно, она уже не слышала собственный крик, в голове безумно звенело, а тело словно разрывало от боли. Эмили казалось, что она даже потеряла сознание, но звонкий удар по лицу вернул ее в чувства, и вся боль вернулась с новой силой. Хотелось умереть. У нее больше не было сил ни кричать, ни сопротивляться. Эмили лишь жалобно скулила, прикусив разбитую кровоточащую губу. И когда она думала, что действительно умрет от сводящей с ума боли, все прекратилось. Маркус кончил в нее, за волосы откидывая ее голову назад, грязно выругался ей на ухо и оттолкнул от себя, словно ненужную сломанную игрушку. Впрочем, именно ею Эмили и была. Облегчение не принесла даже закрывшаяся за Маркусом входная дверь.

Едва ли Эмили помнила, сколько пролежала на полу в гостиной, бесшумно плача и порой поскуливая, словно побитая собака, свернувшись клубком. Тело невыносимо болело, покрытое гематомами. Она даже смотреть на себя не хотела. Хотелось лишь закрыть глаза и больше их никогда не открыть.

Она понятия не имела, где она нашла силы кое-как подняться, придерживаясь за стоящий рядом диван, и, держась за попадавшиеся под руку предметы, как-то дойти до ванны. Каждый шаг отдавался нестерпимой болью, а ватные ноги совершенно ее не слушались. Когда она переступила порог ванной комнаты, за окном уже стали появляться первые лучи восходящего солнца.

Лучше бы она не смотрела на собственное отражение в зеркале… Она оказалась права, все ее тело было фиолетовым от выступивших синяков, а на ноге засохла тонкая струйка крови: Маркус оказался слишком груб с ней. От мысли о нем ее тут же затошнило, она едва успела присесть на пол возле унитаза, когда ее все же вывернуло и она опустилась на холодный кафельный пол. И снова безумно хотелось умереть.