Проклятый граф

– Роман и мораль, по-моему, понятия диаметрально противоположные в принципе, – не удержалась она от прозвучавшей довольно мягко шутки, и опять обратила взор к молодому графу. Эрик же, по-прежнему продолжая держать Татьяну в объятиях, не сводя с нее глаз и не говоря ни слова, похоже и вовсе не услышал лишенной какого бы то ни было смысла беседы. Девушка, которая в момент поворота успела ненадолго опустить руки, снова обняла блондина за шею, и тоже замолчала. Иногда в общении двух влюбленных слова – это не более, чем досадная помеха. Любовь умеет говорить без слов, и существуют прекрасные, неимоверно-чудесные тихие мгновения, когда души общаются друг с другом при помощи одних только взглядов, одних лишь случайных прикосновений. Граф де Нормонд, совершенно забывающий в этот миг обо всех ссорах и разногласиях, и явившихся, собственно, причиной всего происшедшего, не замечающий, что вокруг них есть кто-то еще, испытывал безумное, всепоглощающее, неимоверно сильное счастье, держа Татьяну в объятиях и зная, видя, чувствуя, что она жива и невредима. Глупые шутливые пересуды друзей между собой совершенно не волновали сознание молодого графа, – мысли в его голове звучали громче любых слов. Сейчас, в это самое мгновение, утопая в, кажется, сияющих не менее счастливо, чем его собственные, глазах девушки, он внезапно со всей остротой, со всей потрясающе ясной отчетливостью вдруг понял, что ответ на заданный Романом вопрос может быть лишь один. Любит ли он ее, любит ли эту девушку, волею провидения оказавшуюся в его замке? Эрику довольно было лишь заглянуть в глаза Татьяны, чтобы дать самому себе очевидный и однозначный ответ. Да. Он ее любит, и любит так сильно, так страстно, как и сам, пожалуй не мог ожидать от себя. Удивительно, как существо подобное ему может испытывать такие чувства… На протяжении стольких лет он жил, существовал, почитая себя бездушным монстром, чудовищем, чья жизнь основана не более, чем на звериных инстинктах, и теперь вдруг… она. Удивительно, как смогла она полюбить его в ответ! Его, такого, каким он предстал ей в первый день знакомства… А ведь она сделала даже больше, – она не только полюбила его, рассмотрев, угадав в нем что-то, о чем не подозревал и сам граф, она сумел пробудить в нем ответную любовь. Эрик улыбнулся, безо всякого стеснения любуясь на свое хрупкое счастье, крепко и одновременно трепетно обнимаемое им.

А Татьяна, с нежной улыбкой глядящая на молодого графа, понимала все без слов. Она и сама в это мгновении переживала чувства, очень похожие на испытываемые им, и точно так же не находила сил выразить их словами. Сейчас, глядя на стоящего перед ней молодого человека, ощущая его объятия, обнимая его сама, чувствуя его – живого, невредимого, совершенно здорового и полностью дееспособного, она осознавала всю глупость и нереальность продемонстрированного ей Альбертом ледяного видения. Ведь и в самом деле – как ей только в голову могло прийти, что граф де Нормонд может погибнуть? Как могла она поверить, что сила, коей она волею случая оказалась наделена, может причинить ему вред? Эрик казался девушке неуязвимым рыцарем без страха и упрека, существом, абсолютно не подверженным власти погибели.

И в то же время, глядя сияющими от счастья глазами на возлюбленного, Татьяна чувствовала и некоторую толику вины. Почему она допустила обман со стороны Ричарда, почему позволила оборотню обвести себя вокруг пальца? Ведь чувствовала же подвох, знала, понимала прекрасно, что поведение ее любимого графа не может быть таким! И все же попалась на удочку, абсолютно глупым образом заглотив наживку.

Татьяна тихонько вздохнула и, вряд ли контролируя собственные действия, немного прижалась к Эрику.

– Я… – начала, было, шептать она, собираясь попросить у своего спасителя прощения, но звонкий голос вклинившегося в романтику виконта не позволил ей сделать этого.

– Судя по всему, ты вполне себе в окее, раз наезжаешь на мою мораль, – с деланным хладнокровием заявил он, – Что ж, я рад за тебя, дитя мое, местами даже поздравляю. Как твой больной череп?

Девушка, мгновенно растеряв все, только что владевшее ею, нежное и романтичное настроение, недовольно поморщилась, бросая на обращающегося к ней юношу красноречивый взгляд через плечо.

– Сам ты больной череп, – сообщила она и, сопроводив действия новым вздохом, повернулась в объятиях Эрика, оказываясь к нему спиной, – А за мой можешь не переживать так активно. Мне его драгоценный родитель вылечил.

– Что?.. – Винсент, по сию пору внимавший беседе молча, да и вообще кажущийся в большей степени обеспокоен своими боевыми ранениями, оперся рукой о землю, слегка приподнимаясь. Во взгляде его, устремившимся к Татьяне, появилось откровенное беспокойство.

– Надеюсь, – медленно начал он, – Он лечил тебя традиционными методами? Таблеточки там, холодные примочки…