Проклятый горн

Увидев нас, он застыл на мгновение, точно голодная старта, пораженная тем, что человек сам желает отдать ей свою кровь, а затем решительно двинулся вперед. Тильда негромко зарычала за моим плечом, и я разобрал пару ругательств, которые сделали бы честь любому портовому грузчику.

— Здорово, что ты нашел ее, ван Нормайенн, — поприветствовал меня Калеб бархатистым баритоном, не спуская глаз с девушки.

— Не для тебя, — сухо ответил я ему.

Мы с Калебом никогда не были дружны. Он младше меня на пару лет, мы частенько пересекались, но не слишком жаловали друг друга и старались общаться как можно реже, чтобы избегать ненужных конфликтов.

— Как ты? — Страж проигнорировал мой ответ, участливо глядя на Тильду. — Ты извини, я просто вспыхнул и… Послушай, быть может, мы все забудем и ты продолжишь свое обучение?

— С дороги, Калеб, — попросил я его.

— Вообще-то я говорю со своей ученицей.

— Она не твоя ученица. И ты уже «поговорил». Нас ждет совет. — Я навис над ним, и он нехотя сделал шаг в сторону.

— Меня тоже. И он будет отнюдь не на стороне моей сбежавшей ученицы. Ты, так или иначе, вернешься ко мне и закончишь обучение, Тильда.

— Меня учит Павел.

— Он старый дурак.

— Скажешь это ему через пару минут. — Я оттеснил его плечом в сторону.

Он скривил недовольную рожу, но пререкаться не стал. Возможно, потому что я был тяжелее и выше его, возможно, потому что не желал устраивать конфликт поблизости от магистров.

Капитан караула с густыми, закрученными по флотолийской моде усами сверился со списком:

— Вы господин ван Нормайенн?

— Да.

— Вас пригласят. Ждите.

— Простите, капитан, но это невозможно, — мягко, но в то же время настойчиво произнес я. — Девушка находится под моей защитой, и я должен передать ее под опеку магистра Павла лично.

— Это так, — подтвердила Тильда.

Калеб начал возражать, но воин лишь пожал плечами:

— Мне не запрещали вас пускать. Проходите втроем, магистры сами разберутся.

Стены зала Совета были затянуты темным бархатом, пол облицован черным мрамором с золотистыми прожилками, никаких окон, лишь в потолке небольшое синее стекло, через которое в помещение проникал единственный луч, окрашивающий лица пришедших в жутковатый мертвенный цвет. Семнадцать кресел магистров стояли по кругу, у стены, купаясь в густых тенях, куда не доходил тусклый свет, и я мог лишь только догадываться, кто где сидит.

Видел лишь, что из семнадцати кресел шесть оставались пустыми. Не все присутствовали.

Этот обычай, сидеть в тени, появился в Братстве в первые годы изгнания из Прогансу. Тогда большинство магистров погибли, появились новые, и им приходилось скрывать свои лица до тех пор, пока буря, что мы устроили, не утихла. На это потребовалось больше пятидесяти лет, и, когда все стало как прежде… почти как прежде, в Братстве уже появились новые традиции.

— Ван Нормайенн, какого черта ты не можешь подождать? — спросил один из магистров, и я узнал голос Павла.

— Сопровождаю Тильду. В свете последних обстоятельств я счел это правильным.

— Последних обстоятельств? — произнес сидевший в одиночестве (кресла справа и слева от него оставались пустыми) обладатель густого, сочного баса. Вне всякого сомнения, Димитр.

Тень напротив зашевелилась, и в бледно-синий круг выступила женщина в серо-черном церемониальном балахоне. Худая, чернявая, с острыми скулами. Я узнал Николет, одну из двух соискателей на место Ирдена. Возможно, именно она станет будущей главой Братства.

Магистр, шелестя одеждами, прошла мимо меня, встала перед Тильдой, и я увидел, что они почти одного роста. Рука Николет, с тонким запястьем, длинными сухими пальцами и острыми ногтями, точно лапа какой-то хищной птицы, взяла девушку за подбородок, заставляя поднять лицо к тусклому свету.

— Кто это с тобой сделал, девочка? — Голос у нее был такой же хищный, как и ногти на руке.

— Калеб.

— Это ложь! — горячо возразил тот и показал присутствующим ладонь, затянутую окровавленным бинтом. — Она напала на меня с кинжалом, и я ударил ее машинально, защищаясь!

Тильда задохнулась от возмущения, и, прежде чем успела что-то ответить, Николет положила ей руку на плечо.

— Оставь свое красноречие на потом, девочка. Не надо портить и без того загубленную пьесу.

Ее просьба возымела успех, вот только Павла так просто остановить было нельзя. Он оказался рядом с Калебом, и его сухая рука мелькнула в воздухе с такой скоростью, что я подумал о богомоле, на которого так был похож главный недруг Мириам. Уже через секунду бывший учитель Тильды валялся на полу, выплевывая передние зубы.

— Она напала на тебя, да?! — прорычал Павел. — Ты! Мерзкий червяк…

— Хватит! — со сталью в голосе рявкнула Николет. — Слишком часто в последнее время стражи поднимают руку друг на друга!

Тот оскалился, точно визаган, загнанный в ловушку:

— Никто не будет даже пальцем трогать моих учеников!

— Я подам жалобу! — окровавленным ртом произнес Калеб.

— Подавай! — не сказал, а плюнул Павел. — Мы прямо сейчас ее примем.