Проклятый горн

— Скорее дьявол. Но не думаю, что он появился благодаря темному кузнецу. Просто жил в то же самое время. И даже если кузнец и был связан с появлением Спасителя, то во второй и третий раз — все было сделано без него. — Мириам увидела, что я не понимаю. — Остались записи. Точнее, оставались. Времен Константина, хранились в наших архивах в Прогансу. Как создать человека с подобным даром.

— Создать? Это не носок связать.

— Если тебе что-то кажется невозможным, то это не означает, что так оно и есть. Я нашла бумаги, свидетельствующие о том, что несколько магистров из Братства, основываясь на старых манускриптах Империи, провели эксперимент. Эксперимент закончился успешно, а… скажем так… испытуемый образец был уничтожен. Магистры боялись, что, если о нем узнают клирики, Братство по голове не погладят.

— И поэтому оставили записи! — фыркнул я.

Она развела руками:

— Не будь их, нам бы не о чем было с тобой поговорить. Но ты не волнуйся, я сожгла все, что смогла найти в Прогансу. Иногда за предками приходится подчищать потомкам. Выводы из сказанного ты сделал?

— Они были идиотами, раз не уничтожили бумаги.

— Хватит!

— Ладно. Сделал. Стражи прошлого могли наделять людей даром снимать грехи с душ получше, чем любое причастие.

— Молодец, — довольно кивнула Мириам. — Еще какие мысли?

— Если в Братстве провели такой эксперимент и не потрудились уничтожить рецепт изготовления Христа, то спешу предположить, что документы пропали в смутное время раскола. Были вывезены из Прогансу в Солезино. В штаб-квартиру законников. Где, скорее всего, лежали как образчик старины, сказка и выдумка. До тех пор, пока кому-то из Ордена Праведности не пришла в голову светлая идея. Ты хочешь сказать, что именно так появился Хартвиг?

— Твой картограф оказался не в то время не в том месте. Для него, быть может, это было не более чем удар молнии. Но когда информаторы доложили мне о человеке, которого ищет маркграф Валентин и законники и на что он способен…

— Ты начала действовать, — без всякой радости произнес я. — Отправила меня, Карла и Кристину решать надуманную проблему.

— Она была более чем реальной! — отрезала та. — Какой-то законник провел ритуал по старым хроникам Братства, и в мире родился почти мессия. Ты в курсе, что «новый» Хартвиг появился за месяц до вашей с ним встречи? И что он вернулся из Солезино? Именно там его ударила «молния». Рожа у тебя сейчас идиотская. Любо-дорого посмотреть.

— Солезино?

— Ты не оглох.

— Это точные сведения?

Она вроде бы удивилась моей подозрительности:

— Я доверяю своим информаторам. Они ни разу меня не подводили. А что такое?

— Я сегодня выступаю в роли скептика, Мириам. На кой черт столь ценного человека отпустили? Не проще его было держать в глубоком подвале? Он же спокойно вернулся домой. Его никто не остановил!

— Солезино тряхнуло. Он просто сбежал. Или ушел. Какая сейчас разница, как и в какой момент картограф покинул город? Мы этого уже не узнаем. Он мертв.

Я посмотрел на нее мрачно:

— За это надо благодарить тебя и Кристину.

Она даже не поморщилась:

— Парень был дурнем, раз трепал о том, на что способен. Держи он язык за зубами, на него никто бы не обратил внимания. Возможно, он действительно считал, что его ударила молния и случившееся с ним — Божья воля, а не дело рук людей.

Я поежился. Ощущения от истории, рассказанной ею, были самые неприятные.

— Со времен Константина в древнем Братстве хранились знания, как создавать людей, по силе равных Христу.

— Не неси чушь! — одернула меня учительница. — Спаситель, слава богу, мог не только очищать души, но и людей лечить. Даже оживлять. Не говоря уже о фокусах с рыбой и вином. Ты все еще выглядишь ошеломленным.

— Ну, знаешь… Не каждый день узнаешь такие новости. А что с Кристиной…

— В Солезино ее отправила я. Надеялась на чудо. Что девочка сможет узнать старую тайну, привезет в Братство козырь, которым то владело столько столетий.

Я был с ней не согласен:

— Скорее ядовитую змею, которая рано или поздно укусит даже через подошву сапога. Братству повезло, что Кристина нашла лишь груду камней и трупы законников.

— И тайна создания таких людей, как Хартвиг, канула в вечность. — По виду Мириам нельзя было сказать, что она жалеет об этом.

Моя бывшая наставница замолчала, стала смотреть на золотые шестеренки, крутившиеся в часах. Затем вздохнула:

— Мне надо завершить дела перед отъездом. А ты иди. И постарайся, чтобы тебя не прикончили. Право, потеря двух учеников за один год это слишком. Даже для меня.

Это было нечто вроде прощания. Голова моя была тяжелой, день оказался насыщен событиями, и хотелось спать. Мириам неожиданно отправилась меня провожать, кутаясь в теплую пушистую шаль.

— Хочу поставить точку в истории Хартвига, Людвиг, — сказала она мне напоследок.

— Разве ты этого не сделала почти два года назад? — Мои слова прозвучали гораздо жестче, чем я сам этого хотел.

— Уверена, что и ты думал о том, что было бы с миром, если бы этот человек остался жив.

— Думал, — не стал отрицать я. — И, представь себе, все еще продолжаю считать, что мы не должны были мешать ему помогать людям.