Проклятый дар

– Я и не боюсь! – во взгляде Алексея мелькнула мальчишеская обида.

Конечно, чего ему бояться какую-то змею, когда он военный летчик. Он небось и не такие страхи видел.

– Вот и плохо, что не боишься! – Старуха вынула из печи котелок, поставила на стол. – Только дураки ничего не боятся, а ты с виду вроде не дурак. Сейчас есть будем. А ну, девка, подсоби! – Она сделала знак Асе. – Покорми-ка своего товарища.

– Я сам! – Алексей мотнул головой.

– Сам ты уже сегодня утром на себя кипяток пролил. Пока нет в руках силы, будешь меня слушаться! Аська, чего стала?! Наливай суп, кажу!

Ей было неловко. Им обоим было неловко. Ему за свою беспомощность, ей за свою вроде как навязчивость, но с бабкой Шептухой никто из них спорить не отважился.

Сначала у Аси получалось плохо, рука дрожала, и суп проливался, стекал по колючему подбородку прямо на гимнастерку.

– Рушник повяжи! – велела старуха. – Так никакой одежи не напасешься.

– Не надо рушник, – взмолился Алексей. – Бабушка, я ж не ребенок беспомощный.

– Пока ребенок, – отрезала она и швырнула на колени Аси расшитый рушник. – Повяжи, говорю.

Дальше пошло легче: то ли Ася наловчилась, то ли Алексей перестал смущаться. Как бы то ни было, а тарелку супа он съел и даже сказал спасибо.

– На здоровье. – Ася промокнула рушником его бледные губы, поправила сползшее одеяло. – Это хорошо, что вы кушать начали, так быстрее силы вернутся.

– Силы к нему быстрее вернутся вот от этого. Ну-ка, выпей, хлопец! – Старуха протянула кружку, полную дымящегося отвара. Ася почувствовала запах багульника, вопросительно посмотрела на бабку Шептуху. – Пей, кому говорю!

Алексей осторожно пригубил чашку, поморщился.

– Горький.

– А хотел, чтобы медовый! – хмыкнула старуха. – Лекарство, хлопец, завсегда горькое. Тут уж ничего не поделаешь. Пей!

Он выпил послушно все до последней капельки, устало откинулся на тулуп.

– А теперь спи. Нечего на Аську таращиться. – Старуха забрала кружку.

– Да я не таращусь. – Яркий румянец был виден даже сквозь густую щетину, превратил летчика из мужчины в мальчишку. Ася тоже покраснела, пробормотала извинения, выскочила из избушки.

Вода в озерце была ледяной, гасила и смущение, и румянец, успокаивала, возвращала ясность мыслей. Что это с ней творится такое – мучительное? Ей на него смотреть больно, а как не смотришь, так тоже больно…