Проклятое число

Однако я даже не подозревал, какой успех ждет меня впереди. Существа, которых я создал — сны, жалкое подобие человека — стали выходить из-под контроля. Они становились сильнее, насыщаясь человеческими страхами, учились питаться эмоциями и высасывать их из людей, насылая на них слабость и болезни. Однажды мой сон умудрился очутиться за пределами Золотой Стены, привязав свою Нить Жизни к Нити Жизни человека, которому приснился.

Он стоял перед его постелью, а тот, парализованный, таращился на мою тварь, не в силах издать даже звук. Явление, когда твари из снов выныривали наружу и умудрялись некоторое время находиться на территории Двенадцати Держав, назвали сонным параличом — его стали бояться, как проклятья.

Тревога поглотила человечество, и даже в Премере стало неспокойно. Я же, сидя в Задымье, наслаждался, слушая хаотичные доклады своих слуг, окруженный иллюзорным богатством и лоском, которому не было конца. Предаваясь праздности, я создавал все новых и новых тварей, делая их с каждым разом все уродливее и уродливее. Мне было забавно глядеть на этих чудовищ. Ведь они были страшнее меня. Я был красавцем на их фоне. Пожалуй, этого я и желал.

«Не могу поверить, что мама могла так поступить с Корвусом, так сильно его обидеть…»

Пуэлла вспомнила ту женщину, которую все детство знала под именем Верис: прекрасную, златоволосую, с остреньким подбородком и мягкими руками. Казалось, она любила даже самую жалкую из букашек, никогда не убила бы и навозной мухи — так сильно было ее уважение ко всему живому и с такой мягкостью она отзывалась о природе и человечестве.

Корвус тяжело и прерывисто дышал; Пуэлла услышала, как быстро стучит в грудной клетке его сердце. Интересно, был ли его организм устроен так же, как человеческий? Почему-то девушке захотелось прервать его, задав этот глупый вопрос, но она сдержалась и просто погладила своего фамильяра по животу — ладонью, которая за это время уже успела затечь. Кончики пальцев стало приятно покалывать.

— Мне… мне так жаль, Корвус.

Ворон-альбинос усмехнулся краешком губ.

— Это ведь прошлое. Я тоже был молод, вспыльчив и наивен. Не сказать, чтобы сейчас многое изменилось, но… позволишь мне продолжить, или хочешь передохнуть?

Пуэлла приподнялась и посмотрела в окно; был поздний вечер, они пропустили ужин. Ну и ладно. Пойдут в какое-нибудь студенческое кафе, работающее круглосуточно втайне от ректората. Возможно, там им даже перепадет парочка горячих булок.

— Продолжай.

— Ну хорошо. Что ж, времена шли, а ужасов становилось все больше. Каждая держава поклонялась своему Демиургу, а каждый Демиург настраивал свой народ против чужаков. Священные войны превратились в настоящее рубилово, в каждом из которых боги самолично принимали участие. Сейчас эти древние времена почитают как Века Славы — века доблестных героев, славных путешествий, общедоступного волшебства и настощей любви. К сожалению, на самом деле те жалкие столетия были лишь громадной мясорубкой, в которую ввязались и высшие, и низшие сущности.