Проклятие Шалиона

Высоко в замке распахнулось окно. Из него выглянула компаньонка рейны, чтобы удостовериться, что с ее подопечной все в порядке. Убедившись, что леди ведет спокойную беседу, женщина снова скрылась в глубине комнаты.

Кэсерилу хотелось знать, как проводит время рейна. Она, кажется, не вышивает; непохоже, чтобы она много читала или играла на каком-нибудь инструменте; музыкантов она тоже не держала. Кэсерил несколько раз заставал ее за молитвой – в течение нескольких недель Иста проводила часы в зале предков или за переносным алтарем, установленным в ее комнате. Иногда, довольно редко, компаньонки и ди Феррей сопровождали ее в городской храм, когда там бывало безлюдно. В то же время рейна могла неделями не обращаться к богам, словно позабыв об их существовании.

– Вы находите утешение в молитве? – поинтересовался Кэсерил.

Она посмотрела на него и снова тихо улыбнулась.

– Я? Я не нахожу утешения ни в чем. Боги посмеялись надо мной. Мое сердце и душа находятся у них в плену, мои дети – узники судьбы. А судьба в Шалионе сошла с ума.

– Гм… я полагаю, есть более страшные темницы, чем в этом спокойном солнечном замке, миледи.

Брови ее поднялись, она выпрямилась.

– О да. Вы бывали когда-нибудь в Зангре, в Кардегоссе?

– Да, в юности. В последнее время не доводилось. Огромная резиденция. Половину того времени, что я пробыл там, я блуждал по коридорам в поисках нужного зала.

– Странно… я тоже там терялась. Знаете, там полно привидений.

– Я бы не удивился, – согласно кивнул Кэсерил. – Это естественно для больших крепостей… ведь сколько народу погибает при строительстве и во время осад. И жители Шалиона умирали в этой крепости, а еще прежде – рокнарские каменотесы, первые короли и те, кто был до них и кого уже никто не помнит.

Зангр был обителью множества поколений правителей, благородных мужчин и женщин, скончавшихся в нем кто естественной, а кто и таинственной смертью.

– Зангр старше самого Шалиона. Конечно, в нем… накопилось много всего.

Иста начала медленно выкладывать в ряд шипы со своей розы; выходило нечто похожее на зубья пилы.

– Да, именно накопилось. Очень верное слово. Зангр накапливает зло и бедствия, словно отстойник – так же как его водосточные канавы и желоба накапливают дождевую воду. Вам следует избегать Зангра, Кэсерил.

– У меня нет никакого желания ни служить, ни жить при дворе, милели.

– А мне когда-то страстно хотелось. Всем сердцем. Знаете, наиболее чудовищные проклятия богов падают на наши головы, как ответ на наши же молитвы. Молитвы – опасное занятие. Думаю, их должно запретить, – и она стала неспешно очищать стебель от тонкой зеленой кожицы, снимая ее длинными узкими полосками и оголяя белую сердцевину.

На это Кэсерилу нечего было сказать. Замявшись, он лишь улыбнулся.

Иста провела пальцами по белому прутику.

– Лорду ди Льютесу предрекали, что он утонет на вершине горы. И потому он никогда не боялся плавать, не важно, сколь злы и неистовы были волны – ведь каждый знает, что на вершине гор нет воды, она вся стекает в долины.

Кэсерил в панике сглотнул слюну и беспокойно оглянулся, не идет ли леди-компаньонка. Но той видно не было. Лорда ди Льютеса, как говорили, пытали водой, под пытками он и умер в темнице Зангра. Глубоко под каменными стенами замка, но в то же время значительно выше уровня Кардегосса. Кэсерил облизал пересохшие губы и проговорил:

– Знаете, я не слышал об этом, когда он был жив. Я думаю, это пророчество выдумали позже, чтобы история казалась страшнее и загадочнее.

Губы рейны изогнулись в самой странной улыбке, когда-либо виденной Кэсерилом. Она сняла со стебля последнюю остававшуюся на нем зеленоватую нить кожицы, присовокупив ее к остальным, уже разложенным на подоле частям розы, и аккуратно прижала всю конструкцию ладонью.

– Бедный Кэсерил! Как вам удалось стать таким мудрым?

От необходимости придумывать достойный и безопасный ответ, который помог бы перевести беседу в другое русло, Кэсерила избавило появление компаньонки. В руках у нее был целый моток цветных шелковых ниток. Кэсерил вскочил и поклонился рейне.

– Возвращается ваша милая компаньонка…

Он поклонился приблизившейся леди, которая встревоженным шепотом спросила:

– Она была в здравом рассудке?

– Да, совершенно, – в своем роде…

– И ничего о ди Льютесе?

– Ничего… существенного.

Действительно, ничего такого, о чем следовало бы сообщить.

Дама облегченно вздохнула и, изобразив беззаботную улыбку, прошла к своему креслу. Села и защебетала о том, сколько ей пришлось перерыть шкатулок и ящиков в поисках нужных ниток. Итса смотрела на нее с выражением тоскливой покорности. Кэсерилу пришла в голову мысль, что мать Исель и дочь провинкары не может страдать слабоумием.

Если Иста разговаривала с окружавшими ее людьми такими же таинственными фразами, как с ним, то немудрено, что ходили слухи о ее безумии, хотя… ему сказанное ею показалось не бессвязным бредом, а шифром, к которому нужно только подобрать ключ. Правда, что-то не совсем нормальное в этом тоже было…

Кэсерил хлопнул ладонью по книге и отправился искать более спокойное местечко в тени.