Проклятие Шалиона

Зеленая птица, которой, вероятно, надоело, что пришедшие к ней в гости люди о ней забыли и болтают о своих глупых делах, вдруг разразилась по-рокнарийски длинной фразой, состоящей из непристойностей и ругательств. Да, подумал Кэсерил, это действительно птичка, когда-то принадлежавшая моряку. Хозяину галеры. Умегат сухо усмехнулся, услышав, как Кэсерил непроизвольно хмыкнул, и обратил внимание на девушек, которые, услышав разухабистую тираду невоспитанной птицы, поджали губы, покраснели и, посмотрев друг на друга, едва устояли на ногах. Умегат протянул руку и надел на голову похабника кожаный колпачок.

– Спокойной ночи, мой зеленый друг, – сказал он. – Мне кажется, ты еще не готов вращаться в приличном обществе. Может быть, лорд ди Кэсерил научит тебя и придворному рокнарийскому!

Кэсерил подумал, что Умегат и сам способен кого угодно научить изысканному обращению, но внимание его отвлекли удивительно быстрые шаги, послышавшиеся от дверей вольера, и, обернувшись, он увидел короля, который, отирая о штаны руки, испачканные медвежьей слюной, радостно улыбался. Да, комендант, с коим Кэсерил познакомился в день их приезда, был прав: зверинец доставлял королю немалое утешение. Может быть, даже единственное. Взгляд его был ясен, кожа щек вновь обрела цвет, а лицо рассталось с выражением смертельной усталости, поселившемся на лице короля сразу после завтрака.

– Вы просто обязаны посмотреть моих кошек! – сказал король дамам, и все они отправились по коридору к клеткам. В одной из них сидела парочка изящных золотистых рысей с кисточками на ушах – их привезли с юга Шалиона, с гор. Дальше содержался в отдельной клетке горный барс-альбинос; его уши тоже украшали кисточки, но – черные. Еще дальше по коридору жили те, кого Умегат назвал песчаными лисицами с Архипелага, – поджарые звери, напоминающие маленьких волков, но с огромными треугольными ушами и циничным взглядом зеленых глаз.

Наконец, весь горя нетерпением, Орико подошел к своему любимцу, леопарду. Выведенный из клетки на серебряной цепи, зверь тут же принялся тереться о ноги короля, одновременно издавая глухие мурлыкающие звуки. Кэсерил затаил дыхание, когда, поощряемая братом, принцесса Изелль склонилась к леопарду и принялась гладить его, при этом лицо ее оказалось в нескольких дюймах от мощных челюстей хищника. Кэсерил внимательно вглядывался, но так и не увидел в глазах кошки хоть какой-нибудь намек на дружеское расположение, хотя леопард и полуприкрыл веки, а ноздри его дрожали – зверь явно наслаждался тем, как принцесса почесывала его под мордой и за ушами, как гладила своей мягкой ладонью густую и плотную пятнистую шерсть на спине и боках. Когда же над леопардом склонился сам Кэсерил, зверь издал негромкий басовитый рык, явно давая понять, что не всех собирается считать друзьями, а потому Кэсерил решил не вольничать со зверем и предусмотрительно убрал руки за спину.

Королю нужно было остаться и поговорить с грумом, а потому Кэсерил один повел дам к воротам Зангры. По пути они обсуждали зверей и птиц, пытаясь решить, что же самого интересного они увидели.

– А на ваш взгляд, кто там был самым любопытным существом? – спросила Кэсерила Бетрис.

Кэсерилу потребовалось мгновение, чтобы сообразить, и он ответил определенно:

– Умегат.

Бетрис уже открыла рот, чтобы отчитать Кэсерила за легкомыслие, но принцесса бросила на кастиллара пристальный взгляд, и она промолчала. В задумчивости они прошли весь путь до ворот замка.

Дни становились короче, а ночи длиннее; осень вступала в свои права. Но обитатели Зангры не чувствовали себя обделяемыми – ночной мрак не страшен, если у тебя в избытке свечи, еда и питье, если дом твой полон гостей и веселья. Придворные короля Орико состязались в том, кто предложит развлечения поинтереснее, и не скупились, щедро тратя деньги и идеи. Тейдес и Изелль были ослеплены окружавшими их роскошью и великолепием. Впрочем, Изелль, к счастью, в меньшей степени, чем брат: ловя мимоходом брошенные Кэсерилом замечания, она научилась видеть в словах окружающих скрытые значения и смыслы, разоблачать намерения, просчитывать цели и средства.

Тейдес, как и предполагал Кэсерил, скоро переел удовольствий придворной жизни. Между ним и его наставником все чаще вспыхивали стычки – ди Санда пытался восстановить порядок, который определял жизнь принца в замке провинкары Баосии, а тот все больше отбивался от рук. Даже Изелль начала беспокоиться по поводу напряжения, которое все росло в отношениях между ее братом и его наставником, что Кэсерил быстро понял, когда Бетрис, словно невзначай, остановила его возле окна, глядящего на слияние текущих через Кардегосс рек.

После ничего не значащих замечаний по поводу погоды и охоты Бетрис быстро перешла к делу, которое и заставило ее встретиться с наставником принцессы.

– Что это за ужасная ссора была вчера вечером у принца и бедного ди Санды в вашем коридоре? – спросила она негромко, но внятно. – Мы слышали шум и крики не только через окна, но и через пол.

– Гм… – начал было Кэсерил, но осекся.